Самым приятным временем года в Албании для меня было лето. Мы выезжали к морю, где жили в одноэтажном домике на песчаном берегу неподалеку от Дурреса. Рядом жили и семьи других советских специалистов. В отсутствие кондиционеров от жары спасало море, около которого мы, дети, проводили почти все время. Но и в доме, построенном с учетом местного климата, было в основном прохладно. На берегу сохранились приметы недавней войны: полузасыпанные песком бетонные доты, разрушенные строения. Иногда попадались, если покопаться в песке, и другие военные артефакты – гильзы, проржавевшая колючая проволока, обрывки проводов и т. п. Однажды мы ушли далеко от жилья, а когда вернулись, кто-то из взрослых отчитал нас и велел нам находиться ближе к домам и не рыться в земле, объяснив, что могут быть мины. Это слово мы хорошо понимали, и я благодарю судьбу, что с нами ничего не случилось.

Но не всегда все было мирно и безмятежно. Однажды ночью за отцом прислали машину, он быстро собрался и уехал, велев нам не выходить из дома и держаться подальше от окон. А вскоре раздались громкие частые залпы. Стреляла зенитная батарея, располагавшаяся, как оказалось, неподалеку, за приморским шоссе, о существовании которой мы и не подозревали. Я, конечно, подсматривал в окно и видел, как несколько прожекторов шарили своими лучами по небу и по морю, по которому сновали катера, тоже с включенными прожекторами. Стрельба зенитной батареи, а также со стороны моря долго не прекращалась. Все это было не только необычно, но от грохота содрогался наш домик, а моя мама, как настоящая офицерская жена, сложила в чемодан самые необходимые вещи, на всякий случай, если придется срочно уезжать.

Наутро мы узнали у отца, что прилетали самолеты-нарушители, их отогнали, можно не волноваться. Отец, как всегда, был немногословен в том, что касалось службы, тем более в моем присутствии, возможно, маме он рассказывал о событиях той ночи подробнее. Но от знакомых мальчишек, наших и албанских – а мальчишки везде одинаковые, они всегда в курсе событий – я узнал, что были не только самолеты, но и иностранные катера, навстречу которым вышли албанские моряки, и все это вылилось в небольшое морское сражение. Хорошо помню, что стрельба на суше и на море повторилась еще несколько раз.

То, что происходило на границах Албании в те годы – нарушения воздушного пространства самолетами, появление чужих кораблей в ее водах, полеты воздушных шаров-шпионов, имело место и на границах других социалистических стран. Это называлось «холодной войной».

Но самым главным в нашем пребывании в Албании являлась, разумеется, работа отца. Комфортный дом, в котором мы жили, официальные приемы, встречи с руководством страны – это всего лишь внешний фон трудной повседневной деятельности. Обязанности, которые исполнял главный военный советник, требовали установления хороших рабочих контактов с военным командованием албанской армии. И отцу удалось повести себя так, что он не просто сработался с министром обороны Албании Бекиром Балуку, но они стали добрыми друзьями.

Помимо рабочих отношений они часто встречались в неформальной, как сейчас принято говорить, обстановке. Они называли друг друга по имени – Бекир и Саша. Бекир бывал у нас в доме, несколько раз приглашал всю нашу семью к себе, где гостей окружали вниманием, угощали национальными блюдами. Бекир был, несмотря на грузность, очень энергичным, подвижным человеком, заразительно смеялся и трогательно относился к детям – и к своим, и к советским. Увидев, что я часто играю в футбол с албанскими мальчишками, Бекир подарил мне мяч и, бывая у нас, иногда несколько минут гонял со мной мяч в маленьком дворике. Мой отец умело воспользовался этим обстоятельством в педагогических целях. Если я иногда по утрам долго не вылезал из кровати, отец, стоя в коридоре возле моей комнаты, стучал мячом об пол, приговаривая: «Давай, Бекир, бей, ага, один ноль в твою пользу!» Тут уж я, конечно, не выдерживал, не в силах терпеть такую несправедливость – мне забивают гол, когда меня нет, – и с криком: «Это нечестно!» выскакивал в коридор, окончательно проснувшийся и взбодренный. Что и требовалось на тот момент.

На Бекира Балуку произвело большое впечатление умение Родимцева быстро ориентироваться в незнакомой обстановке, его профессионализм, позволявший добиваться выполнения поставленных задач даже в тех областях военного строительства, которыми раньше ему заниматься не приходилось. Он учился у Родимцева тому, как выстраивать боевую подготовку войск и обучать кадры. Об этом говорил сам Бекир перед прощанием с моим отцом накануне нашего отъезда в Москву в 1956 году.

К слову, официальные албанские лица, с которыми мне приходилось общаться, когда они приезжали в резиденцию к отцу или на мероприятиях в советском посольстве, имели своеобразную привычку оказывать знаки внимания детям. Церемония выглядела так: очередной гость подходил, двумя пальцами пощипывал за щеку, а затем еще и похлопывал ладошкой по этому месту. Когда это делали несколько раз и с разной силой, это было не только неприятно, но и больно и совсем мне не нравилось. Даже несмотря на то, что я удостоился такого внимания и от высших албанских руководителей – Энвера Ходжи и Мехмета Шеху.

Албанская народная армия и флот создавались практически с нуля. Надо было формировать новые части и рода войск, строить военную инфраструктуру, укреплять оборону береговой линии, обучать армейские кадры. Отцу приходилось вникать и в вопросы организации военно-морского флота. Судя по тому, насколько увеличилось за годы нашего пребывания в Албании количество советских военных специалистов, работа продвигалась во всех направлениях.

О том, что советская колония в Тиране быстро росла, я могу судить по нашей школе: когда мы уезжали в Москву, в ней училось уже много детей, было несколько классов и преподавателей.

В Тиране открылся советский клуб. В нем проходили встречи с нашими деятелями искусства, среди которых были народный артист СССР Борис Андреев и Зинаида Кириенко, ансамбль песни и пляски Черноморского флота, музыканты, коллективы из разных регионов Советского Союза. В клубе демонстрировали советские фильмы, организовывались выставки. Интерес к нашей стране был, без преувеличения, очень большой.

Да и добираться из нашей страны в Албанию стало проще. Заработала регулярная авиалиния. Перелет на двухмоторном винтовом самолете Ил-14 был долгим, со всеми остановками по маршруту: Москва – Киев – Львов – Будапешт – Белград – Тирана. Но это было лучше, чем шесть суток морем.

Почему военное сотрудничество с Албанией было для СССР важным в тот исторический период? Я не буду останавливаться на политических аспектах взаимоотношений между двумя странами, а коснусь лишь некоторых вопросов экономической и военной помощи. Последнее становилось в 50-е годы все более актуальным в связи с созданием военного блока НАТО во главе с США. Советское политическое и военное руководство хорошо понимало стратегическое значение Албании как союзного государства для создания здесь базы нашего военно-морского флота. Необходимость в этом была обусловлена резко возросшей активностью американского флота в районе Средиземного моря. Этот регион стал одним из тех, где «холодная война» ощущалась все сильнее. Для противодействия угрозе социалистическому лагерю с этого направления советский военно-морской флот остро нуждался в береговой структуре, позволявшей обеспечивать постоянное присутствие. Албания являлась идеальным местом для выполнения этой задачи. Это был настоящий форпост социализма на Адриатике.