Сейчас всему этому настал конец, причиной чему были его неверные поступки. Сыграло ли тут роковую роль проводимое им расследование, или же к трагедии привела дурацкая оплошность, когда он выставил на обозрение свои деньги, — уже не имело значения. Все дороги вели к нему, и Гарри плохо представлял себе, как будет жить с этим всю оставшуюся жизнь.

Он наклонился вперед и обхватил голову руками.

— Сун Йи, прости… я тоже ее любил.

Тот долгое время не отвечал, а когда заговорил, вывел Босха из состояния ступора и вернул к насущным нуждам:

— Сейчас надо найти твою дочь. Ради Элеонор мы обязаны это сделать.

Босх выпрямился и кивнул. Потом поставил себе на колени портфель.

— Остановись у обочины при первой возможности. Ты должен взглянуть на эти бумаги.

Прежде чем остановиться, Сун сделал пару поворотов и на несколько кварталов увеличил расстояние между ними и «Чунцин-мэншнз». Он подъехал к тротуару напротив довольно захудалого базара, наводненного туристами.

— Что там за торговля? — спросил Босх.

— Это нефритовый рынок. Очень популярен у людей с Запада. Здесь ты не будешь выделяться.

Босх открыл портфель и вручил Суну растрепанную пачку гостиничных бланков. Там было их по меньшей мере штук пятьдесят. Большинство были заполнены по-китайски.

— Что мне искать? — спросил Сун.

— Дату и номер комнаты. В пятницу было одиннадцатое. Нам нужно одиннадцатое число и номер комнаты пятнадцать четырнадцать. Этот бланк должен быть в пачке.

Сун углубился в чтение. Босх некоторое время наблюдал за ним, а потом взглянул на бесконечные ряды киосков нефритового рынка и стариков и старух за прилавками, продающих свой товар под шаткой крышей из клееной фанеры и парусины. Кругом теснились толпы входящих и выходящих покупателей.

Босх вспомнил нефритовых обезьянок на красном шнурке, найденных в комнате дочери. Значит, она бывала тут. Он задался вопросом, уходила ли она так далеко от дома самостоятельно или с друзьями — быть может, с теми же Хи и Квиком.

Снаружи, у одного из выходов, какая-то старуха продавала ароматические палочки, а рядом в ведре что-то горело. На складном столе перед ней выстроились изделия из папье-маше, предназначенные для сжигания. Босх увидел вереницу тигров и удивился, не понимая, зачем умершему предку тигр.

— Есть, — отвлек его от созерцания Сун.

Он протягивал Босху гостиничный бланк.

— О чем там говорится?

— Туен Мун. Мы едем туда.

Босху послышалось «тин мун».[9]

— Что значит «тин мун»?

— Туен Мун. Это на Новой территории. Данный человек живет там.

— Как его зовут?

— Пенг Квинкцай.

Квинкцай, подумал Босх. Для удобства общения имя легко переделывалось на американский лад и вполне могло звучать как «Квик». Не исключено, что этот Пенг Квинкцай как раз и был старшим братом Хи, тем самым парнем, вместе с которым в пятницу ушла из торгового центра Мэделин.

— В бланке указан его возраст или дата рождения?

— Нет, возраста нету.

Конечно, это было смелое предположение. Босх и сам не указал дату своего рождения, когда снимал номера, и человек за конторкой лишь записал номер его паспорта, проигнорировав другие персональные данные.

— Адрес там есть?

— Да.

— Можешь ты его найти?

— Да, я знаю это место.

— Хорошо. Тогда поехали. Это далеко?

— На машине далеко. На север, потом — на запад. Займет час или больше. На поезде быстрее.

Время имело первостепенное значение, но Босх сознавал, что автомобиль обеспечивает им независимость и автономность действий.

— Нет, поезд не подходит, — решительно сказал он. — Когда мы ее отыщем, нам понадобится машина.

Сун кивком выразил свое согласие и съехал с обочины. Как только они снова тронулись в путь, Босх сбросил пиджак и закатал рукав рубашки, чтобы получше рассмотреть ножевую рану на руке. Кровь на ней наконец начала свертываться.

Сун коротко взглянул на рану и вновь перевел взгляд на дорогу.

— Кто тебе это сделал?

— Человек за конторкой.

Сун кивнул.

— Он нас подставил, Сун Йи. Он увидел деньги и выдал нас. Я оказался так глуп.

— Это была ошибка.

Сун явно оставил свои гневные обвинения, что выкрикивал недавно на лестнице, но Босх не собирался прощать себя. Элеонор погибла по его вине. Это он навлек на нее смерть.

— Да, ошибка, но не я за нее расплатился.

Он вытащил из кармана пиджака нож с лезвием на пружине и, забрав с заднего сиденья одеяло, отрезал от него длинную полоску и обмотал ею руку.

Потом Гарри развернул рукав рубашки, от локтя до манжеты весь пропитавшийся кровью, и снова надел пиджак. К счастью, пиджак был черный и пятна крови не бросались в глаза.

По мере того как они ехали через Цзюлун к северу, городская духота и скученность стремительно возрастали. Все как в любом мегаполисе, подумал Босх. Чем дальше от мест, где делают и тратят деньги, тем тяжелее и безысходнее окружающая картина.

— Расскажи мне о Туен Мун, — попросил он Суна.

— Большая скученность, даже для Китая, — ответил тот. — Крутой район.

— В смысле триад?

— Да. Это нехорошее место для твоей дочери.

Босх и не рассчитывал на то, что оно окажется хорошим, но увидел в этом один положительный момент. Трудно незаметно привезти туда и удерживать белую девочку. Если Мэделин упрятали в Туен Мун, он ее отыщет. Они ее отыщут.

За последние пять лет единственными финансовыми вложениями Гарри Босха в содержание дочери были: оплата ее поездок в Лос-Анджелес, снабжение время от времени карманными деньгами и ежегодный чек на двенадцать тысяч долларов для покрытия половины платы за обучение в элитарной академии Хэппи-Вэлли. Этот последний вклад не был результатом какого-либо требования со стороны его бывшей жены. Элеонор Уиш сама хорошо зарабатывала и ни разу не попросила у Босха, прямо или косвенно, по юридическим каналам, хоть доллар на содержание их ребенка. Но Босх ощущал внутреннюю потребность помогать и требовал, чтобы ему разрешили вносить свою лепту в какой-то форме. Участие в оплате школьного образования дочери позволило ему — прав он был тут или нет — чувствовать, что он играет некую важную роль в ее воспитании.

В результате он как родитель постепенно все активнее участвовал в ее занятиях. Будь то при личном общении, во время его приездов в Гонконг или каждым воскресным утром во время их еженедельных телефонных разговоров — привычным делом для Босха стало обсуждение школьных занятий Мэделин, текущих обязанностей и успехов.