Марат вытер щеку, поглядел на испачканную бурым тряпку.

Он держал в руках солдатскую наволочку. С самодельным клеймом: цифра «два» и буквы «с», «л», «в».

В такую же был завернута мертвая девочка, найденная у помойки в гарнизоне.

Повернулся к водителю и, стараясь говорить медленно и четко, спросил:

– Шухрат, откуда это у тебя?

– Эта? Наволочка мой рота, я ж каптер. С собой брал – вдруг надо?

– А эта надпись откуда?

– Сам писал, – гордо сказал Фарухов, – цифер «икки». Эта. «Два». Наша рота номер «два».

– А буквы? – спросил Марат, – что буквы обозначают?

– Это мой имя по-русски. «Шухрат» по-русски значит «слава».

Тагиров выдохнул. Снова спросил:

– Слушай меня очень внимательно, Слава – Шухрат. Ты такую же наволочку давал кому-нибудь? Из офицеров или прапорщиков?

Фарухов замолчал. Смотрел на дорогу, нахмурившись.

Тагиров положил водителю руку на плечо. Сдавил. Нагнулся близко к лицу Шухрата:

– Послушай меня, это очень важно. В такую же наволочку был завернут труп. Труп ребенка. Кому ты давал наволочки?

Фарухов испуганно посмотрел на Марата, забормотал:

– Какая труп, я не знаю. Старшему лейтенанту из штаба давал, он все время берет. Сигареты берет, наволочку берет, солдатский сгущенка берет. А как не давать? Дембель пойду – он документы пишет. Нельзя не давать.

Тагиров произнес медленно, останавливаясь на каждом слове:

– Как. Его. Фамилия.

– Тебе вы сам знаешь, да. Воробей. Вон, сзади в БТРе сидит.

Тагиров поднялся. Шатаясь, пошел по качающемуся полу. Мимо сидящего с закрытыми глазами Морозова, мимо удивленно взглянувшего на него Викулова.

Подошел к болтающему о чем-то с Валерием Павловичем Воробью. К своему другу, старшему лейтенанту Лёхе Воробью, помощнику начальника штаба батальона, бывшему «дэзэ».

Взял за воротник комбинезона, рывком поднял. Посмотрел в глаза. Сунул под нос наволочку, прохрипел:

– Ты вот такую наволочку брал во второй роте? Отвечать, сука! Смотреть в глаза!

– Ты чего, чего, Маратик? – заблеял Воробей. – Какую наволочку, эту? Ну брал, ну и что?

– Веселая у вас рембаза, – заметил Валерий Павлович, – подполковники хамят, лейтенанты за грязное белье дерутся. Цирк!

– Хлебало завали, полковник, – сказал Тагиров, даже не повернув головы. И опять – Воробью:

– А то, что в такую же была завернута новорожденная девочка, выброшенная на мороз. А ты гондоны искал с июня месяца. Ну как, нашел? Отвечай, сука!

Полковник прошептал: «Теперь гондоны делят, трындец». Нарвался на взгляд Тагирова, осекся.

Марат двинул коленом в пах. Воробей охнул, начал сгибаться. Тагиров не дал, вновь встряхнул:

– Смотреть в глаза! Твоей Ленке нельзя же в декрет идти, так? Большую зарплату перестанет получать. В чеках. Расскажи-ка нам, Воробей, как ты родное дитя угробил, чтобы в чеках не потерять!

Внимательно слушавший Быкадоров охнул, растерянно поглядел на Воробья. Морозов открыл глаза, начал подниматься.

БТР внезапно затормозил, Тагиров от неожиданности упал на Морозова. Фарухов прокричал:

– Э-э, там на дорога человек стоит! С автоматом!

И сразу же прогремел усиленный мегафоном голос с акцентом:

– Внимание! Русские военные, выходите из машины с поднятыми руками. Вы нарушили государственную границу Китайской Народной Республики и будете задержаны! Даю вам полминуты, потом открываем огонь на поражение.

Растерянный Серёга Викулов открыл рот, Димка Быкадоров выматерился. Морозов оттолкнул ошарашенного Тагирова, шагнул к Воробью, растопырив руки:

– Сволочь, ты куда нас завел?!

И только Денис Владимирович продолжал безмятежно спать, свернувшись калачиком и пуская пузыри.

Воробей отпрыгнул от Морозова, поднял над головой руки, завизжал:

– Все назад! Подорву, твари!

Выдернул левой рукой кольцо, в правой оказалось овальное тельце гранаты РГД-5.

– Назад!!!

Полковник Валерий Павлович качнулся к Воробью, прошипел:

– Ну ты ответишь, подонок! Вставь чеку обратно, истеричка!

– Всем стоять!

– Все, Лёша, все нормально. – очень спокойно сказал Роман Сергеевич. – Мы тебя слышим и выполним все твои требования.

– Да куда вы денетесь! – визжал Воробей. – А ну все из БТРа! Делайте, что китаец сказал! С поднятыми руками! По одному, чтобы я видел.

– Да, конечно, Лёша, – согласился Морозов, – ты только не волнуйся. Фарухов, давай к машине. Всех касается – по команде выходим.

Шухрат выбрался из водительского сиденья, протиснулся мимо стоящего с поднятой рукой Воробья, зацепил ногой пустую бутылку из-под водки. Бутылка перекатилась, звякая, – Воробей вздрогнул. Роман Сергеевич улыбнулся, сказал:

– Ну что же ты так неаккуратно, Фарухов?

Фарухов перемахнул через борт. Викулов сполз следующим. Морозов обернулся к Быкадорову, глазами показал на прислоненный к борту автомат. Димка заведенной назад рукой подобрал «Калашникова». Не поворачиваясь спиной к Воробью, перевалился через борт.

Валерий Павлович шагнул к Воробью, ругаясь:

– Да кто ты такой, сопляк, командует тут еще…

У Воробья остекленели глаза. Морозов улыбнулся и врезал полковнику боковым в челюсть. Того отбросило к борту, он начал сползать на пол. Роман Сергеевич подул на кулак, проговорил:

– Хорошо-то как! С утра мечтал. Вот видишь, Алёша, все отлично, мы тебя слушаемся. Тагиров, давай теперь ты.

Марат перекинул ногу через борт.

Воробей опустил руку с гранатой. Переступил ногами, наступил на пустую бутылку из-под водки. Поскользнулся, начал падать спиной. Замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Сверкнул на ярком солнце отскочивший рычаг. Щелчок. Оливковая груша, описав дугу, упала под ноги Морозову.

Пошел отсчет – три секунды с небольшим.

Роман Сергеевич беспомощно улыбнулся, поглядев на вырубленного им москвича. За спиной сладко причмокнул спящий маленький полковник.

Роман Сергеевич, вздохнув, опустился на колени. Неловко лег животом на гранату.

И зажмурил глаза.

* * *

– Что у них там происходит?

Оператор нервничал, переминался. Огромная телекамера лежала на плече, как гранатомет.

– Все по плану, – успокоил телевизионщика Ши Пин, – вы, главное, снимайте. Видимо, там работает наш агент.