Весной 2014 года, спустя примерно год после моей первой встречи в Давосе, я ощутила первые признаки того, что скоро оформилось в международную кампанию по определению будущего технологии CRISPR.

Прошло меньше двух лет с момента публикации нашей статьи в Science, в которой описывалось, каким образом CRISPR можно применять для редактирования генов, однако весть о появлении этой технологии уже распространилась по всему научному сообществу и даже вышла за его пределы. Всеобщий энтузиазм по поводу CRISPR постоянно усиливался благодаря появлению в СМИ все новых оптимистических публикаций, посвященных исследованиям по редактированию генома. Но по мере того как эти исследования набирали ход, а число их все увеличивалось, многие ученые старались сосредоточиться на лабораторной работе – заниматься совершенствованием методов редактирования генома и находить этим методам новые применения – и не оказаться вовлеченными в общественное обсуждение проблемы.

Подобно этим моим коллегам я продолжала исследовать и развивать CRISPR в своей лаборатории в Беркли, уделяя все больше времени тому, чтобы лучше разобраться в проблемах, связанных с терапевтическим редактированием генома человека. Подобная же работа шла в бесчисленных научных лабораториях и начиналась в нескольких биотехнологических стартапах. Было здорово ощущать себя частью масштабной коллективной попытки раскрыть механизмы работы технологии CRISPR и высвободить ее огромный потенциал управления генетической информацией внутри клеток. Большую часть времени я ощущала огромный энтузиазм в отношении CRISPR и надежду, что наши старания дадут начало полезным разработкам в самых различных сферах деятельности – от сельского хозяйства до медицины. Однако порой я вдруг обнаруживала, что лежу без сна среди ночи и размышляю, что случится, если люди за пределами академической науки тоже всерьез заинтересуются этой бурно развивающейся областью исследований – и не обязательно по благородным причинам.

Примерно в тот же период соавтор этой книги, Сэм Стернберг, в то время работавший над своей диссертацией под моим научным руководством, получил электронное письмо от некоей предпринимательницы – назовем ее Кристина. Кристина интересовалась, не захочет ли Сэм стать частью коллектива ее новой компании, имеющей какое-то отношение к CRISPR; она просила о встрече, чтобы ознакомить Сэма со своей бизнес-идеей.

На первый взгляд в этом приглашении Кристины не было ничего удивительного. Учитывая скорость, с которой развивалась и распространялась технология CRISPR, новые компании, разработки и лицензии, связанные с редактированием генома, появлялись едва ли не каждую неделю. Но, как скоро выяснил Сэм, бизнес Кристины отличался от остальных – и при этом сильно.

Сэм понятия не имел, чего ему ожидать, когда он встретился с Кристиной за обедом в дорогом мексиканском ресторане рядом с кампусом, и его явно застал врасплох предмет их разговора. Письмо Кристины было очень обтекаемым, но при личной встрече она открыто объяснила, каким образом хочет использовать технологию, которую Сэм помогал разработать.

За коктейлями Кристина воодушевленно рассказывала Сэму, что надеется однажды предложить какой-нибудь счастливой паре первого здорового “CRISPR-младенца”. Этот младенец, объяснила она, будет получен в лаборатории методом экстракорпорального оплодотворения и будет иметь особые характеристики – кастомизированные мутации, внедренные в ДНК с помощью CRISPR, чтобы исключить любую возможность генетических заболеваний. Пытаясь рекрутировать Сэма в качестве исследователя, Кристина заверила его, что ее компания планирует внедрять генетические модификации в ДНК человеческих эмбрионов исключительно в профилактических целях; и если Сэм согласится с ней работать, он может быть уверен: ему придется иметь дело исключительно с такими мутациями, которые совершенно необходимы для гарантии стопроцентного здоровья еще не рожденного ребенка.

Кристине не надо было объяснять Сэму, как будет работать эта технология и насколько легко будет ей воспользоваться. Чтобы отредактировать геном человека таким образом, как предлагала Кристина, врачу было бы достаточно тех методов, которые на тот момент были уже хорошо известны: создание эмбриона in vitro из яйцеклеток и сперматозоидов будущих родителей, введение заранее запрограммированных молекул CRISPR для редактирования генома эмбриона и имплантация эмбриона с отредактированной ДНК в матку матери. Об остальном позаботится природа.

Еще до десерта Сэм извинился и сказал, что ему нужно идти; ему было довольно услышанного. Несмотря на заверения Кристины о “профилактическом характере” процедур, этот разговор смутил его. Сэм чувствовал, что Кристина была просто одержима мощью и возможностями CRISPR. Как он сказал мне позднее, он заметил в ее глазах “прометеев блеск” и заподозрил, что она размышляет не только о “хороших” правках ДНК с благой целью, но у нее в планах есть и другие, более смелые генетические улучшения.

Перспектива редактирования генома человеческих эмбрионов

Если бы этот разговор состоялся всего несколькими годами ранее, то мы с Сэмом отнеслись бы к предложению Кристины как к чистой фантазии. Да, генетически модифицированные человеческие существа хорошо смотрятся в научной фантастике и дают повод для бесконечных философских и этических дискуссий о возможности эволюции человека, направляемой им самим. Но до тех пор пока не появилось технической возможности управлять геномом Homo sapiens так же просто, как геномом лабораторной бактерии вроде E. coli, практически не было и шансов, что кто-то вдруг возьмется претворить в жизнь такие проекты в духе Франкенштейна.

Теперь же смеяться над подобными идеями не получалось. Ведь благодаря CRISPR манипулировать человеческим геномом действительно стало так же просто, как геномом бактерии. К примеру, всего за месяц до встречи Сэма с Кристиной родились первые обезьяны, чьи геномы были переписаны с использованием точного редактирования ДНК, – а отсюда уже рукой подать до эволюции Homo sapiens, направляемой CRISPR[220]. В свете этого эксперимента на приматах и предшествовавших экспериментов на множестве других видов, ДНК которых была модифицирована с помощью CRISPR – от червей до коз, – включение человека в растущий список видов, представители которых когда-либо подвергались редактированию генома, стало казаться лишь вопросом времени.

Я хорошо осознавала существование такой возможности и имела по этому поводу самые дурные предчувствия. Хотя я не отрицала все положительные изменения, которые принесла в наш мир технология CRISPR, – возможность лучше понять генетику человека, производить больше пищи, притом за счет устойчивого развития, лечить жертв тяжелых генетических заболеваний, – меня все больше тревожили другие возможные применения CRISPR, которые почти наверняка можно претворить в жизнь. Выходит, наше открытие сделало редактирование генома слишком простым? Не слишком ли быстро ученые осваивали новые области знаний, не задумываясь, уместны ли их эксперименты и каковы будут последствия этих экспериментов? Есть ли вероятность злоупотребления CRISPR, особенно в том, что касается генома человека?