- Понятно. Но всё равно, зря ты выбрала "Стим". Редкостная дыра.

Я фыркнула:

- Самокритично.

Он рассмеялся и развёл руками:

- Ну сорян, как есть. - Помолчал и серьёзно предложил: - Давай поищем другое место?

- Вместе?

- Вместе. Если хочешь, я займусь этим вопросом. Мне звонил один старый знакомый, интересовался, кто это меня так обалденно сфоткал, что я так хорош, что не узнать. Я ему пока не признался, но могу. Мы с ним вместе учились, мужик отличный, у него в Москве рекламное агентство, а здесь сеть фотостудий, я думаю, с ним можно будет договориться на удалёнку, если захочешь, или обработчиком фото, если тебе позарез надо физически ходить в офис. А в перспективе он и здесь филиал рекламной компании хотел открыть, и давно звал меня руководителем дизайнеров, так что есть, куда расти. Хочешь?

Я легкомысленно пожала плечами:

- Ну давай.

Он потянулся за телефоном, но вспомнил, что он отключен, и рассмеялся. Мы заказали ещё кофе, и проговорили почти до закрытия метро, потому что не следили за временем. Но успели, втиснулись в вагон, доехали до станции, на которой наши пути расходились, Миша сказал:

- Завтра на работу не приходи раньше меня. Приходи к десяти, и позвони, когда будешь выходить из метро. Хорошо?

- Зачем?

Он уклончиво ответил:

- На всякий случай.

Поезд остановился, Миша быстро поцеловал меня и шепнул на ухо:

- Позвони, когда будешь ложиться.

- Хорошо.

Он вышел из вагона, я поехала дальше, пытаясь осознать и поверить, что я теперь совершенно нормальный человек, и могу целоваться с парнем, который мне нравится. Было жутко приятно об этом думать, и ещё приятнее было понимать, что в этом есть моя личная заслуга, это не везение, не чья-то помощь, это я приняла решение, нашла путь и прошла по нему. Да, со мной работал специалист, мне помогла финансово мама, мне помогла советом Ира, и вдохновил на подвиг самоспасения Миша, но если бы я сама не захотела, они бы ничего со мной сделать не смогли. А всё получилось.

Чувствовать себя свободной, счастливой и любимой было очень непривычно и странно, как будто я беру чужое, хожу где нельзя, или прикидываюсь кем-то другим, и мне обязательно за это влетит. Я всё время подсознательно ждала этого часа расплаты, и что-то мне подсказывало, что он настанет тогда, когда все узнают, что мы с Мишей наколхозили в макете "Стима". Особенно отчётливо это ощущение подкрадывающегося песца напало на меня после того, как Миша попросил не приходить на работу раньше него. Он знал, что делать так, как мы сделали, нельзя. И знал, что нам за это влетит. Кому-то должно было за это влететь в любом случае, он ещё с Людой по телефону об этом говорил, и принял решение её выгородить, раз уж ему всё равно увольняться. Он, кстати, не говорил, что собирается увольняться, ни разу до этого момента.

Я вышла на своей станции и медленно пошла домой, глядя на тёмно-фиолетовые облака на фоне жемчужно-белого неба, они летели очень быстро - там, наверху, ветер, а здесь так, лёгкий сквознячок. Что творится у Миши в голове? О чём он думает на самом деле? Я хотела знать всё. Но понимала, что даже ничего не зная, всё равно пойду за ним, куда угодно. И если даже меня уволят за ту фотографию, я не расстроюсь - одна эта ночь работы с Мишей стоила любых проблем, хоть увольнения, хоть штрафа.

С другой стороны, я официально в "Стиме" не работала, я ничего не подписывала, мне обещали открыть трудовую после испытательного срока, то есть, завтра. Я знала, что это незаконно, все об этом знали, но никого это не волновало. А сейчас мне это было даже на руку.

Добравшись домой, я не нашла там Иру, зато нашла записку, в которой она говорила, что поехала к маме, так что обсудить это с ней не получилось. Я сделала себе чай, занырнула в книгу, и вынырнула только тогда, когда позвонил Миша. Я не стала ему озвучивать свои подозрения - он всё равно ничего не скажет, завтра узнаю точно.

Мы разговаривали в кровати, и я мечтала о том, что однажды мы будем делать то же самое, но без телефонов.

Утром я встала на час позже, потому что Миша просил приходить к десяти. Погода была отличная, и настроение за ночь превратилось из подозрительного в придурковато-радостное - я осознала, что от меня совершенно ничего не зависит, всё уже сделано, и остаётся только принять последствия.

Кофе сегодня утром был особенно хорош, утренний туман пах рекой и приключениями, я стояла на балконе без Ирки, и сама себе придумывала стихи, но получалось плохо, я не стала это записывать. В основном, там было про Мишину майку и почти не блохастого Тузика, с которым они сражались за спальный мешок. Дурацкое стихотворение, но смешное, и абсолютно без рифмы - я ужасный поэт. Но зато хороший дизайнер, да-да, и даже если меня уволят, я легко найду новую работу, и даже без работы на фрилансе проживу. Эта мысль так успокоила, что на работу я шла почти вприпрыжку, представляя лицо Ирины, которая увидит мою фотографию на десятой странице - я была почти уверена, что она найдёт там море несуществующих ошибок.

Позвонить Мише на выходе из метро я забыла, и его звонок застал меня почти на пороге офиса, он отругал меня за забывчивость, встретил у входа и проводил до стола, выглядел хмурым и невыспавшимся, это слегка подпортило настроение.

В офисе почти никого не было - Люда разрешила всем засидевшимся в пятницу сегодня приходить к обеду, на своём месте сидела только Тоня, которая с порога протянула мне новый выпуск "Стима", сделала квадратные глаза и шёпотом сказала:

- Ну вы, блин, отожгли.

Я скорее открыла десятую страницу, полюбовалась, и сказала Тоне с абсолютно счастливой придурковатой улыбкой:

- Мне тоже нравится.

Она рассмеялась, махнула на меня рукой и вернулась к работе. Мне работать не хотелось, поэтому я читала новости, чтобы было, что обсудить с Денисом, когда он придёт.

К обеду все понемногу собрались, многие уже знали, что мы с Мишей натворили, остальным быстро рассказали, свежие номера "Стима" курсировали по офису, десятую страницу залапали очень быстро, мне написали в скайп даже те, с кем я пока не успела толком познакомиться, многие восхищались, некоторые спрашивали, на какую камеру я снимала. Я отшучивалась.

На обед в нашем кабинете почему-то собрались все девочки-редакторы, закрыли дверь и стали шёпотом обсуждать Мишу, беззастенчиво лапая десятую страницу, я молчала и краснела за них всех, потому что им было совершенно не стыдно.

- Миша, конечно, дал! Я вообще от него не ожидала, а он…

- Такие руки, обалдеть. Я не знала, что он качается.

- Да не качается он, это баскетбол, я же тебе говорила, ты забыла?

- Да не говорила ты, ты сама не знала!