– Вам понравился наш торт?

– Не очень. Я не люблю миндаль.

– Нет-нет, так нельзя! Скажите сейчас же, что вам понравилось!

– Зачем же врать-то?

– Ну скажите, чего вам стоит! Мне будет приятно.

– А если не скажу?

– Я вам сдачу дам мелочью!

– Ну ладно. Мне понравился ваш торт.

– Вот видите, как просто! Заходите еще!

Но есть более важная вещь, связанная с персоналом. В конце концов, пол официантов не так важен: общение с ними носит характер двух-трех коротких диалогов. А вот что длится гораздо дольше, так это музыка. Никакой дебильной телерадиомузыки! Людей, которые ставят в кафе телевизоры или включают нон-стопом «Европу Плюс», нужно вообще стерилизовать на месте. Многие хорошие заведения начисто испоганены этой, казалось бы, мелочью, которой обычно управляет кто попало. Например, официант с самым плохим вкусом. Особенно грустно наблюдать, как западная медиаоккупация разрушает медитативные традиции Востока: даже в египетской или турецкой чайхане теперь не скроешься от проклятого MTV.

В идеальном кафе должно быть тихо. Ну, не то чтобы полная тишина, как в парижском Signes, где работают только глухонемые (хотя в огромном городе и это в радость). Хорошо, если в кафе играет какая-то негромкая и ненавязчивая музыка, вроде старого прохладного джаза. Вообще, диджеи должны работать не на радиостанциях, а в кафе. Когда он что-то крутит на радио, это всё равно как в пропасть плевать, никакой обратной связи. А в кафе, только поставил попсу – получи тортом в табло, и в качестве вишенки – расчет от хозяина, потому что люди перестали заходить и заведение разорилось. И наоборот, если музыка нравится, то именно в кафе можно сразу узнать, что это было. Я сам таким образом завел себе несколько хороших дисков.

Живая музыка тоже бывает к месту, хотя иногда она слишком явно нарушает границы управляемого одиночества, делая тебя невольным сочувствующим. Но немного можно. Только не раскрученные группы, на которые набивается полный зал. Достаточно просто хорошей импровизации на классические темы. А еще лучше – то, что было до классики: этника.

И без слов. Вместо них лучше то, что было до слов: танец, универсальный язык одиночеств. Танцовщица появляется неожиданно, словно прямо из музыки, как пламя над углями, рассказывает свою историю, как бы споря с музыкантами… и так же неожиданно исчезает. Так в питерском кафе «Че» одно время танцевали фламенко.

но что мне сказать ей

которая так танцует

в этих красных стенах

где человек человеку че

нечего

даже если ночь

разведет мосты

и польется август

даже если в этот четверг

она снова черкнет по мне

самым краем юбки

и отстучит мое имя

своими чертовскими каблучками

все четырнадцать раз

да лучше я сдохну

чем рот открою

До сих пор я описывал идеальное кафе как нечто неизменное, эдакий последний приют. Но раз уже произнес «одно время», надо признать: всё на свете меняется. А иные вещи, даже не меняясь, наскучивают. Или просто перестают работать, как тот столик на Староместской площади, где мы познакомились с Мартой – через год он был там же, но уже не тот.

Однако искать идеальное кафе не значит гнаться за новизной. Ведь кафе само по себе транспорт. Нечто вроде прогулочного речного трамвайчика, только наоборот: там плывешь ты, а здесь мимо проплывают все остальные. Прохожие, машины, голуби – поток образов, не дающий зациклиться на одной мысли. Этим и хороши угловые кафе, выходящие прозрачным «носом» на перекрестки. С ними центр города превращается в огромную гавань, где ты просто выбираешь себе корабль.

Хотя это питерское, конечно. А может, даже советское: созерцательное настроение общественного транспорта, где не требуется самому крутить руль и следить за дорогой. В Москве совсем другая «культура движения». Бум новых кафе здесь совпал с расцветом среднего класса, молодых-деловых на своих четырех. У них принято кочевать по кафе компаниями, эдакий урбанистический спорт – кто быстрее пометит новое место и стащит оттуда чашку, покуда не набежали все остальные. Первые ОГИ и вторые ОГИ, первые ПИРОГИ и вторые, и так далее до «Билингвы»…

Иногда забавно поиграть с ними в этот кафешный флешмоб, втихаря противопоставить их скоростям свою пешеходную интуицию и безошибочно забрести в то самое заведение, где подмигнет из самого стратегического угла бородатый Ицкович – верный признак, что место еще не засиженное. А то можно и вовсе изобразить приезжего, позволить им самим таскать тебя за собой. Здесь главное – играть простачка убедительно и до конца. Иначе, стоит лишь разок иронически усмехнуться, и придется долго оправдываться перед той, что сидит за рулем. А она еще, чего доброго, заслушается и свернет не в ту сторону на головокружительной развязке.

Ты припаркуйся сначала, чучело. Вот, теперь я скажу тебе, что имел в виду. На прошлой неделе я записал в дневнике (дневник, моя радость – это не в Интернете, это такой блокнот из хорошей бумаги, в него пишут тонкой чернильной ручкой исключительно для себя, сидя белой ночью в стеклянном кафе под гитарное Nova Menco, нескончаемое El Rio) – в общем, там появилась запись: «Ехал в маршрутке, которой рулила женщина. День прожит не зря!» А буквально через два дня в два ночи ловлю тачку на Староневском – и тоже девица-таксист…

Нет, никаких комплексов по поводу эмансипации. Наоборот, ностальгия. Серьезно. Есть такая фраза, по которой Левон меня вычислил своим штампомером: «это было давно и в другой стране». И точно! Мне уже и не вспомнить имя моей первой феи на колесах, потому что она мне его не сказала, белая «тойота королла». А вот Кэтти я помню по имени, у нее были куклы на заднем сиденье «фольксвагена» восемьдесят пятого года, и я думал, она меня так и угробит вместе с этим своим teddy bear и плюшевым зайцем – мы долетели до Джорджии за каких-нибудь восемь часов, потому что ей надо к маме до темноты, она даже в сортир меня не пускала до самой второй Каролины. А уж все эти пенсильванские лены-наташи с automatic transmission, раз в два года бросающие своих русских мужей-программистов – это просто кранты, какой они вышибают канкан из педали газа, рассказывая «почему» и сбивая зеркальца встречным «фордам». Да что там «форды»! Даже «грейхаунды», эти серебряные междугородние басы, водят там здоровые черные тетки, по пяти часов без отрыва глядят на дорогу как совы, я всё время пытался подслушать, о чем они думают всё это время, но так и не смог – вся моя кинестетика разбивалась об их эбеновую недвижимость на 90 mph.

Так что мужские стереотипы по поводу баб за рулем – давно проехали, и я не про то. А совсем про другие вещи, которые начинаешь ценить в другом возрасте. Когда понимаешь: всё, за что ты вчера так крепко держался, на чем строил свою уверенность в жизни, сегодня уже всё равно не отклеится, даже если захочешь – не смыть ни водкой, ни мылом, приросло к тебе намертво, навсегда. И поэтому сам уже начинаешь искать если не люк из этого танка, то хотя бы полоску света под дверью. Хотя бы это недолгое, но светлое ощущение, когда такая вот маленькая ведет тебя за руку. Тут и комплексовать не о чем, если заранее знаешь, что всё равно она не заведет далеко, всё равно придется брать ее на руки и нести самому. Да и это ей вскоре наскучит, и она без проблем соскочит и помчится дальше сама – нахрена ты ей нужен, неповоротливый человек-танк.