Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лео задохнулся от отчаяния:
– Если бы Кевин изнасиловал твою сестру, ты бы его убил…
Беньи знал, что мальчик прав. И сказал правду:
– Так не будь, как я. Потому что если ты станешь таким, то другим быть уже не сможешь.
На следующее утро Ана и Мая остановились в сотне метров от школы. Это стало их ежедневным ритуалом. Так они собирались с силами, обрастали броней. Ана откашлялась и очень серьезно спросила:
– Ну ладно… ежедневный понос до самой смерти или ходить в сортир без дверей.
Мая захохотала:
– Что тебя на какашки-то потянуло? Других мыслей не осталось?
– Отвечай на вопрос! – потребовала Ана.
– Он придурочный!
– Это ТЫ придурочная! Так что – понос или сортир без двери… ВСЕГДА. ЧЕМ бы ты ни занималась в туалете. До конца ЖИЗНИ!
– У меня сейчас урок, – фыркнула Мая.
– Как мы только могли играть всю жизнь, если ты не понимаешь правил? – фыркнула Ана в ответ. – Давай отвечай! Это же ИГРА!
Мая, дразнясь, помотала головой, Ана толкнула ее, Мая рассмеялась и толкнула было Ану, но та настолько проворно отскочила в сторону, что Мая с размаху упала. Ана уселась на нее, схватила за руки и прорычала:
– Отвечай, а то помаду тебе размажу!
– Понос! ПОНОС, и отвали от меня! – со смехом прокричала Мая.
Ана помогла ей подняться. Девочки обнялись.
– Кретинка моя любимая, – прошептала Мая.
– Мы против целого мира, – прошептала Ана в ответ.
Теперь они были готовы начать день.
* * *
Что-то трепещет между желудком и грудной клеткой, словно буря полощет флаг, – таковы первые мгновения влюбленности. Когда кто-то смотрит на нас через несколько дней после первого поцелуя. Наша маленькая тайна: ты хочешь быть со мной. Ты уязвим, и нет ничего опаснее.
В начале уроков кто-то написал красной ручкой на шкафчике Беньи три слова: «Беги, Беньи, беги!» Кто-то, кто знал про прошлую ночь. Беньи так долго оставался неуязвимым, что, завидя малейшую трещину в его броне, враги в нее буквально впились. Он сбежал с поля боя. Удрал. Оказался не тем, кем его считали. Он трус!
Они смотрели, как Беньи подходит к шкафчику, ждали реакции, когда он прочитает слова, но Беньи словно ничего не заметил. Наверное, поэтому враги забеспокоились, понял ли он смысл послания. И когда учебный день прошел, а Беньи, все так же не выказывая ни малейшего признака страха или стыда, вошел в буфет, кто-то закричал: «БЕГИ ЖЕ, БЕНЬИ, БЕГИ». Вильям Лит и его прихвостни сидели за столом в самом углу. Определить, кто именно кричал, было невозможно, но Беньи развернулся и сделал так, как ему посоветовали.
Он побежал. Прямо к ним. На полной скорости и сжав кулаки. Другие ученики отползали к стене, столы переворачивались, падали стулья. Когда Беньи остановился в полуметре от Вильяма, один из прихвостней кинулся под стол, двое других чуть не сели друг другу на колени, еще один так резво отскочил назад, что стукнулся головой о стену.
Но Вильям не сдвинулся ни на сантиметр. Он остался сидеть, пристально глядя на Беньи широко раскрытыми глазами. И Беньи увидел в нем себя. Того, кто перешел грань. В буфете все затихли, но оба восемнадцатилетних мужчины слышали, как бьется сердце у другого, слышали каждый его удар. Спокойный, выжидательный.
– Что, Ович, устал? Слыхали мы, как ты через весь лес бегом бежал, – прошипел Вильям.
Беньи задумчиво смотрел на него. Потом снял кроссовки. Потом – оба носка. Носки он бросил Вильяму на колени.
– Вот, Вильям. Твой единственный шанс развлечься с двумя «девчонками» сразу.
У Лита свело челюсть, и ответ прозвучал напряженнее, чем ему хотелось:
– Они потные. Как у труса.
Вильям пытался не смотреть на часы Беньи, но не смог. Он знал, кто подарил их Беньи, а Беньи знал, что тот знает, понимал, что Вильяма снедает ревность. И ухмыльнулся:
– Так я же тебя в лесу искал, Вильям. Но ты не решишься драться на равных? Ты только в видеороликах крутой. Вот поэтому твоя команда и не может на тебя положиться.
По щекам Вильяма пошли жгучие пятна стыда.
– Я даже не знал, что будет драка, я был дома, и тот свитер сжег НЕ Я… – бросил он.
– Тебе даже это слабо, – ответил Беньи.
Он повернулся и пошел прочь, и тут только Вильям кое-что выкрикнул. Беньи не слышал, что именно – до него донеслось только одно:
– …ГОМОСЯТИНА ПОГАНАЯ!
Беньи остановился, чтобы никто не видел, как он валится в разверзшуюся перед ним пропасть. Сунул руки в карманы, чтобы никто не видел, как они дрожат. Не оборачиваясь, чтобы Лит не увидел, что происходит у него в душе, спросил:
– Что… ты сказал?
Лит повторил, воодушевленный неожиданным преимуществом:
– Что ваша тренерша – гомосятина поганая! Гордишься? Тем, что играешь в радужной команде?
Беньи застегнул куртку, чтобы через рубашку не видно было пульса. Лит что-то еще кричал, его парни ржали. Беньи вышел в коридор и в толпе увидел рубашку поло. Сегодня – зеленую. Учитель смотрел умоляюще, словно хотел что-то сказать, но знал, что слова – это слишком мало.
И тогда Беньи ощутил то самое трепыхание. Флаг под ураганным ветром. Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил его слабость, – только не в этом сезоне. Беньи вышел из школы, нарочно медленным шагом, но, едва выйдя из поля зрения школьников, побежал. Прямо в лес. Он бежал, кулаком с размаху считая деревья.
В той же самой школе, но возле другого шкафчика, стоял мальчик. Двенадцати лет. Весь в синяках и распухших царапинах. Вчера он схватил толстый сук и без колебаний бросился в гущу драки, чтобы размозжить ноги тому, кто хотел изувечить Беньямина Овича. Подобное в нашем городе не проходит незамеченным.
Сегодня в его шкафчике кое-что висело. Сначала мальчик решил – мешок для мусора. Как же он ошибался! В шкафчике висела черная куртка. Без значков, без эмблемы, без символики – самая обычная черная куртка. Она значила сущую ерунду: всё. Куртка была Лео велика – ему давали понять, что он станет одним из них, лишь когда повзрослеет. Но они повесили куртку в его шкафчик, чтобы послание прочли все остальные в этой школе.
Отныне у него есть братья. Вы его больше пальцем не тронете.
* * *
Чтобы драться за кого-то, нужны колоссальные запасы доверия. Именно поэтому жестокие люди так высоко ценят преданность и так чувствительны к малейшим признакам измены: если ты отступаешь и бежишь, ты подвергаешь опасности и выставляешь слабаком меня. Так что Беньи знал, что он предал Теему и Группировку. И они этого не простят.
И все же, пробегав несколько часов по лесу, он собрался и пошел назад, в город. Вытер слезы со щек и кровь с костяшек пальцев. Нельзя, чтобы кто-нибудь решил, что с ним что-то не так, все должно быть как всегда. Да, синяя рубашка поло растоптал его, да, Группировка покарает его за бегство с поля боя. Но куда он пойдет, если у него отнимут Бьорнстад?