Но в отношении послов и кардиналов Кристина строго придерживалась протокола и зорко следила за соблюдением полагающегося ей декорума. По римскому этикету кардиналы считались выше иностранных послов, и это часто приводило к недоразумениям, например, с послами Франции и Испании. Она ревниво охраняла своё достоинство и никому не позволяла переходить установленные ею раз и навсегда рамки. Как пишет Мэссон, протокол и этикет остались единственным оружием королевы без трона и страны, и Кристина пускала это оружие в ход часто и эффективно.

Джиандемария рано заметил, что из всех кардиналов Кристина выделила одного — Децио Аззолино. С назначенным папой в качестве личного советника королевы кардиналом Колонной случился непредсказуемый казус: он страшно влюбился в Кристину и тем самым сделал себя посмешищем и королевы, и её окружения. Чтобы понравиться Северной Минерве, он посыпал свои парики густым слоем пудры, одевался в одежды трубадура, пел своему предмету под окном серенады и делал массу других глупостей, на которые только были способны влюблённые итальянцы. Но несчастный кардинал вызывал у Кристины лишь приступы смеха и желание подшутить над ним. В конце концов Александр VII выслал кардинала из Рима, а на королеву обрушил град упрёков.

К переезду королевы все обнажённые скульптуры во дворце замаскировали, но она сразу приказала убрать эти «фиговые листья», что так же шокировало римлян, как и то, что она принимала кардиналов в платье со слишком глубоким декольте. Все замечания по этому поводу она во внимание не принимала и называла их «глупыми выходками святош». Им в пику она повесила на самое видное место картину, подарок Камилло Памфили, изображавшую обнажённую Данаю.

Скоро во дворце Фарнезе начали устраивать представления — комедии, оперы и балеты. Наняв труппу актёров, королева организовала собственные еженедельные представления и концерты и стала брать уроки музыки и пения у певца-кастрата и композитора папской капеллы Витторио Лорето. И Кристина, и Витторио были разочарованы своими результатами, что не мешало королеве иногда выходить на сцену и шокировать публику своим вульгарным голосом и ужасным пением. На время поста устраивались так называемые exercise spirituel (духовные упражнения) — вечера с обсуждением возвышенных предметов. В январе 1656 года в императорском зале дворца собрались члены её первой римской академии. Одним словом, Кристина возобновила привычную ей по Стокгольму насыщенную культурную жизнь.

Для изысканной публики существовал театр Барберини, в котором 31 января 1656 года в честь королевы Кристины было дано оперное гала-представление. Текст к опере «La vita umana» написал известный литератор Джулио Роспильози[101], музыку — композитор Маразолли, а декорации придумал мастер Гримальди. Опера так понравилась Кристине, что она захотела слушать её во второй и даже в третий раз. В богатых и знатных семьях Рима (Памфили, Галликано, Россано) были свои, частные театры, и королева часто их посещала.

И вот в этот период королева близко познакомилась с кардиналом Аззолино, возглавлявшим важный департамент Ватикана — секретариат (аналог министерства иностранных дел). Децио Аззолино, 1623 года рождения, выходец из бедной дворянской семьи провинции Марке, при первой же встрече произвёл на Кристину сильное впечатление. Природа одарила кардинала всеми достоинствами, которые нравятся женщинам в мужчине: статная высокая фигура, волевое энергичное лицо, тёмные, сверкающие каким-то особым внутренним блеском глаза, орлиный нос, за что он получил прозвище «Орёл», изящные манеры, достоинство, мужественность. Если он не входил в категорию кардиналов-бабников, то, как пишет Л. Морелль, «Эрос вряд ли робел перед его кардинальской шапочкой». Аззолино был умён, образован, проницателен, дипломатичен и обладал великолепными организаторскими способностями. Он, наравне с кардиналом Ретцем, являлся признанным лидером «летучего эскадрона». Его стиль работы был ясен, логичен и экономичен. Он писал хорошие стихи, не впадая в традиционную тогда «цветистость» речи. Он умел обольстить собеседника и ладить с людьми.

Кардиналом его сделал папа Иннокентий X.

Аззолино на почве увлечения культурой, наукой и искусством тоже быстро сошёлся с Кристиной. Она искала его общества и делала всё возможное, чтобы почаще с ним встречаться. Кристина чувствовала, что кардинал оказывает на её мятежную и импульсивную натуру благотворное, прямо-таки магическое воздействие. Тянуло к ней и кардинала, ему льстило общество одной из известных и образованных женщин Европы, ему нравилось, что королева (!) прислушивалась к его советам.

Но Аззолино был настороже и не хотел себя компрометировать — даже с королевой. Он вынашивал амбициозные планы достигнуть высшей ступеньки карьеры — папского достоинства, а потому нужно было держать себя в рамках. Когда по Риму стали распространяться слухи о его особых отношениях с Кристиной, он написал «объяснительное письмо» кардиналу Пьетро Сфорца Паллавичино, в котором утверждал, что никаких особых отношений у него со шведской королевой нет, а не особые носят вполне безобидный характер.

Папе Александру VII было приятно обнаружить в шведской экс-королеве истинную верующую, особенно когда она делала такие заявления, что никогда не позволит себе дурного поступка, даже если Господь Бог не видит этого. Производили на него впечатление и здравый ум Кристины, проявлявшийся, в частности, в её суждениях о политике, и практичность в мирских делах. Импонировал Ватикану и её интерес к святым местам католической церкви, к монастырям и храмам. Кристина признавалась кардиналу, что ей было бы стыдно, если бы папа превзошёл её в вере, и Александр VII очень надеялся, что примеру Кристины последуют другие лютеранские правители[102].

Но скоро радость сменили огорчения. Обнаружив, что вся набожность шведки лежала на поверхности, что Церковь как таковая её интересовала мало и что по своей сути она была вольнодумка и ярая либертинка, папа пришёл в ужас. Пьетро Сфорца Паллавичино писал: «Беседы с королевой, когда она жила в Ватикане и позже, были для папы источником большой радости, но не были свободны от некоторых огорчений». Сам кардинал был смущён не менее папы, но даже на бумаге не хотел признаться в своём разочаровании королевой и пытался оправдать её тем, что женщины-северянки, по-видимому, воспитаны в другой свободе, нежели итальянки.

Что же шокировало набожных римлян?

То, что Кристина стала свободно вращаться в кругу молодых людей, как будто сама была одной из них. То, что скоро королева перестала заботиться о внешних приличиях и повела себя так, как не подобает себя вести набожной католичке. Никаких бесед на религиозные темы, никакого чтения религиозных книг, никаких визитов в церковь и принятий Святых Тайн, никаких молитв или позывов к покаянию — ничего этого ревнители благочестия в поведении Кристины не увидели. Критиковать правителей такого ранга бесполезно, и папа выбрал другой путь воздействия на Кристину: он сократил количество аудиенций, а во время бесед с ней пытался мягко указать на то, чего от неё ждали другие люди. Он дарил ей религиозные книги и рекомендовал людям, к которым она испытывала доверие, говорить ей, что и поверхностная набожность не лишена добродетели. С паршивой овцы хоть шерсти клок!