Но вот построили, поселились, живем. Свой мир, ни от кого не надо прятаться. Живем, сколько хотим, по временам, бывает, путешествуем. И вот этим-то самым определился тупик! Мы лишили себя остального человечества — говоря откровенно, не страшно, переживем. Но мы лишили человечество себя… А оказалось, это намного серьезнее! Ну, сидим мы тут, опасных знаний не даем… А их и без нас время от времени добывают, начинают использовать. Те же средства массового уничтожения… их ведь все равно делали и делают, что тут скажешь!

Но даже не это самое худшее… самое худшее, что вся цивилизация пошла, знаете, ну совершенно не куда надо. Одни революции чего стоят… Целая серия все более страшных революций. Мир раскололся, мир в состоянии внутренней войны сам с собой. Причем это — при колоссальном росте поражающей силы оружия! Но даже и независимо от войн человечество пошло не туда. Оно быстрыми шагами идет к пропасти, к уничтожению самого себя. Вот, чтобы остановить этот путь, нам и необходимы вы и Вальтер. Вы оба.

Едва вышел Петя, как в библиотеке Казанцев с Федей вовсю засобирались к себе. Вальтер чувствовал себя в библиотеке вполне уютно: хорошо пахнет кофе и книгами, интересно… И тут из стены вышел человек, при виде которого штатски одетый Вальтер непроизвольно щелкнул каблуками. А человек верхом уселся на табурет и обратился к Вальтеру нелюбезно:

— Перестаньте на меня пялиться, вылупив глаза, я вам не красная девка. Извольте налить мне кофе и слушайте.

Так начал разговор с Вальтером великий ученый, реформатор Берлинского университета, создатель кафедрально-факультетской системы высшего образования, доктор многих наук Вильгельм Гумбольдт.

Вальтер только глупо ухмыльнулся и торопливо стал наливать кофе. Руки тряслись, Вальтер опрокинул одну чашку, уронил и раскокал вторую. Гумбольдт задумчиво ждал.

— Вы меня очень боитесь?

— Н-нет… Скорее очень почитаю. Вы ведь — живая легенда…

— Это мой брат — живая легенда. Я — так, почти забытый либерал далекого восемнадцатого века. Я даже когда-то ездил в Париж, хотел присутствовать при похоронах французского деспотизма во время ихней Революции… Я даже отстаивал идею, что необходима полная свобода личности, а государство должно ограничиться заботой о внешней безопасности… Я писал, что содействие благосостоянию граждан со стороны государства невозможно без вмешательства его во все отрасли человеческой жизни. А подобное вмешательство ограничит личную свободу и помешает своеобразному развитию индивидуума. Как я ошибался! Теперь именно вам, Вальтер, предстоит исправить мою ошибку.

Тут из стены, прямо из стеллажей с книгами, вышел еще один человек. Вальтер опять попытался встать и вытянуться по стойке «смирно».

— Да сидите вы… — поморщился Александр Гумбольдт, великий путешественник и реформатор образования, создатель физической географии и географии растений. — Между прочим, мой брат прав: главная и высшая цель государства — это развитие личности граждан. Он ошибался только в том, что государству надо отстраниться от жизни общества, и тогда все получится само. Не получится!

— Нас учили, что Вильгельм Гумбольдт создал само понятие «духовная культура»… Но если бы он жил сейчас, он стал бы национал-социалистом.

— Не стал бы… — поморщился Вильгельм. Александр Гумбольдт засмеялся.

Вильгельм продолжал сварливым голосом:

— Меня совершенно не устраивает ваша дикая расовая теория. Больше того — от нее-то вы и пропадете. Неужели самому не понятно?

— Нет… Эта теория научная, и она верная!

— Она антинаучная и неверная. Но самое главное — теория эта губительная. Неужели не видишь сам, что теперь против Германии встанет весь мир? Именно потому, что расовая теория никому не дает ни малейшего шанса.

— Да какой шанс им надо давать?!

— Не понимаешь? Напрасно… Человека надо оценивать по его качествам, а не по его расе. Вот завоевали вы Европу… И что дальше? Кто они вам — все остальные европейцы? Если рабы, подчиненные вам расы — все равно они рано или поздно восстанут.

— Мы их покорим еще раз!

— Так и будете вечно покорять? Конца такой войны не будет никогда… А вот в СССР придумали другой способ: делать врагов частью своей империи. Как ты думаешь, какой из этих способов выбрали бы древние римляне?

— Римляне не были коммунистами!

— Не были. Но они умели делать друзьями вчерашних врагов, это ценнейшее качество.

— Муссолини уверяет, что его Италия — наследница Великого Рима. — Эти слова Вальтер произнес с величайшим сарказмом.

— Мы все — наследники Рима, вся Европа, — Гумбольдт сарказма слышать не пожелал. — Вопрос, кто из нас и что именно унаследовал. Германская империя одно, Российская — другое, Австрия — третье… Давай подумаем, как объединить самое лучшее.

От предложения подумать уверенности у Вальтера поубавилось.

— Я солдат… Думать и решать должен не я.

— Если ты солдат — тебе умирать и убивать за принятые решения. Чужие или свои. Цезарь в Риме и фон Бисмарк на нашей родине предпочитали свои решения.

— Но я не Бисмарк и не Цезарь… Я скромный гауптштурмфюрер, что соответствует капитану.

— Иногда и малый чин может сделать больше фельдмаршала. Как ты думаешь, можно ли сделать Россию союзником?

Вальтер фон Штауфеншутц чуть не подавился от удивления.

— Мне задают этот вопрос уже второй или третий раз за сутки… У нас многие думают, что Россию надо иметь союзником и вместе с ней крушить империализм. Но другие говорят, что Россия не важна, а важны волшебные теплые страны. Почему владеть ими должны чванливые британцы или смешные французики?

— Как ты знаешь, я был в волшебных теплых странах, — задумчиво проговорил Александр Гумбольдт. — По нескольку месяцев мы плыли по теплой, как парное молоко, реке. К концу дня она становится горячей, как утренний кофе, и такого же цвета. Но не советую опускать руку или затеять искупаться — руку отхватит пиранья, а может вцепиться крокодил. Местные не купаются даже на песчаных пляжах. Они строят специальные купальни: зачерпываешь воду половинкой кокосового ореха, осматриваешь ее и моешься.

— Пиранья не поместится в половинке ореха!

— Там может поместиться кандиру — такой сомик, он любит забираться в мочевые каналы. Единственный способ избавиться от него — немедленно отрубить половой член.

Фон Штауфеншутца передернуло.

— Когда мы плыли по реке, ягуары несколько раз прыгали на нас с берегов… Но это пустяки! Ягуары, скаты, крокодилы… их легко поразить из огнестрельного оружия. Труднее питаться день за днем только рисом, местными плодами, водой реки и обезьянами. Еще труднее ходить весь удушливо-жаркий день с закрытой головой и руками — москиты переполняют воздух. Ни собирать гербарий, ни писать при дневном свете все равно невозможно. Поэтому все наши работы приходилось производить при огне, в индейской хижине, куда не проникает солнечный луч. Ты хочешь, чтобы твои дети переселились в такую страну?