В следующем столетии прославились в здешних местах еще два разбойника, Наян и Тарас, жившие в двух верстах от нынешнего села Доброго, на берегу р. Воронеж. Тарас был не только разбойник, но и чернокнижник, и посещал окрестные селения для грабежа весьма своеобразным способом: расстилал на воде свою епанчу, садился на нее и плыл по реке, удивляя и пугая жителей. Все прибрежные села дрожали перед ним. Несколько раз жители просили у правительства защиты, однако присылаемые для поимки Тараса солдаты не могли подойти к разбойнику ближе чем на ружейный выстрел, а ни пули, ни даже орудийные выстрелы не вредили ему. Истребить злодея сумел один местный священник, который присоединился к очередной воинской команде, посланной на поимку Тараса, и застрелил разбойника из пищали.

Жители села Доброго указывали в лесу два высоких кургана, стоящих в полуверсте друг от друга, где, по их словам, располагались жилища Наяна и Тараса.

Исторические реалии подтверждают, что здешние места на протяжении по крайней мере 200 лет были наводнены «татями, бродягами и беглыми». Здесь проходил один из главных путей беглецов на Дон, в казаки, и этим путем «на Дон в молодечество» пробирались веками многие тысячи русских людей. Иные из них начинали свое «молодечество» еще в Москве, разбивая лавки богатых купцов, и документы XVII в. пестрят наказами московских властей лебедянским воеводам, чтобы «тех воров и разбойников в городах и уездах сыскивать». Многие из беглецов так и не доходили до Дона, оседая в лесах, в то время обильно покрывавших территории Лебедянского и соседнего уездов, и уездная администрация с тревогой сообщала в Москву: «А ведомо, что и смертные убойцы есть же в лесах и в дорогах».

От разбоев в первую очередь страдало население уезда. В 1681 г. разбойники даже ограбили Лебедянский Троицкий монастырь: ночью ворвались в ограду, «разбили» игумена и братию, вырубили церковные двери и сняли оклады с Евангелия и икон, а через пять дней явились опять, пограбили имущество и ризницу. В 1695 г. в уезде скрывалась группа разбойников, бежавших из Москвы с награбленным добром: «и деньги, и ефимки, и золотые, и низанье, и посуда серебряная, и оловянная, и медная, и в ломах, и в слитках, и жемчуг, и запаны, и персни, и серги, и кресты; и та рухлядь воровская».

Разбои продолжались и на протяжении всего XVIII в. В 1765 г. Екатерина И, для искоренения воров, разбойников и пристанодержателей, указала в каждой волости избрать сотских, чтоб они, под страхом смертной казни, доносили Лебедянской воеводской канцелярии два раза в год о благополучии в этом отношении вверенных им сел и деревень. Однако, несмотря на меры правительства, вплоть до начала XIX в. по дорогам уезда было опасно ездить. Последним лебедянским разбойником следует, очевидно, считать помещика Филина. С шайкой вооруженных дворовых людей он выезжал на разбой, «грабил и мучил разных людей, и был от него страх великий». Филина вызывали в суд, он игнорировал вызовы; когда же за ним в имение явилась полиция, Филин «выгнал оную и грозил ей ружейными выстрелами». Пришлось губернатору выслать из Тамбова в Лебедянский уезд воинскую команду. Было это в 1802 г. Где разбойники — там и клады. Как рассказывали старики, в одном из курганов близ села Троекурова «заключено столько золота и серебра, что сокровища сего не стоит весь Лебедянский уезд». Клад этот, однако, никому пока найти не посчастливилось. А вот другие клады — были.

Россыпные серебряные и медные монеты, в основном восточные, золотоордынские и Великого княжества Рязанского — частые находки на пахотных полях в окрестностях Лебедяни. Здесь же был найден резной по кости образок с серебряным басменным ободком, датируемый XTV в. В селе Каликино на огороде в 1901 г. был найден клад из 568 серебряных ордынских монет и чугунная ваза. Клад рязанских монет XV в. весом более фунта был найден в селе Черепянь на Дону, а другой, в котором обнаружены медные и серебряные кресты, восточные монеты и монеты рязанского князя Ивана Федоровича (1409–1458) — в Покрово-Казацкой слободе. Интересно, что по времени происхождения эти находки совпадают с временем легендарных Кунама, Тяпки и пустынника Петра. Видимо, какая-то историческая база под Лебедянскими легендами все-таки есть.

Серьезных археологических раскопок здесь не проводилось, хотя разведки по Дону и Красивой Мече открыли большое количество славянских поселений и курганов XII–XIV вв. Пока же здешние древности, как с грустью писал еще в XIX в. исследователь, «изглаживает соха, не дождавшись археологического заступа».

Томас Хебдон писал: «По всему миру уже несомненно разнеслась весть о том, как мятежник, по имени Степан Разин, стал главарем множества казаков и татар, как он захватил город Астрахань и все Астраханское царство и совершил разные другие тиранства и как, наконец, он всячески стремился привлечь на свою сторону донских казаков, чтобы нанести сильный удар по Москве.

Следует знать, что упомянутые донские казаки сделали вид, будто они с ним согласны. Однако они с ним поступили так из хитрости, дабы поймать лису в ловушку. Выведав, что Разин со своим братом остановился в убежище, где он ничего не опасался, казаки напали на него и захватили его с братом в плен.

В прошлую пятницу 1000 мушкетеров-стрельцов доставили его сюда, и сегодня за два часа до того, как я это пишу, он был наказан по заслугам. Его поставили на специально сколоченную по такому случаю повозку семи футов вышиной: там Разин стоял так, что все люди — а их собралось более 100 000 — могли его видеть.

На повозке была сооружена виселица, под которой он стоял, пока его везли к месту казни. Он был крепко прикован цепями: одна очень большая шла вокруг бедер и спускалась к ногам, другой он был прикован за шею. В середине виселицы была прибита доска, которая поддерживала его голову; его руки были растянуты в сторону и прибиты к краям повозки, и из них текла кровь.

Брат его тоже был в оковах на руках и ногах, и его руки были прикованы к повозке, за которой он должен был идти. Он казался очень оробевшим, так что главарь мятежников часто его подбадривал, сказав ему однажды так: “Ты ведь знаешь, что мы затеяли такое, что и при еще больших успехах мы не могли ожидать лучшего конца”.

Этот Разин все время сохранял свой гневный вид тирана и, как было видно, совсем не боялся смерти.

Его царское величество нам, немцам и другим иностранцам, а также персидскому послу, оказал милость, и нас под охраной многих солдат провели поближе, чтобы мы разглядели эту казнь лучше, чем другие, и рассказали бы об этом у себя соотечественникам. Некоторые из нас даже были забрызганы кровью.