Начали составляться списки на этапирование. По вторникам развозят в Вязники, а по четвергам – в Пакино. Многие занервничали. Когда тебя срывают с насиженного места, это само по себе неприятно, а тем более в местах лишения свободы – тут любое перемещение способно обернуться катастрофой. Более-менее налаженная жизнь в колонии может рухнуть в один миг. Особенно это актуально для некоторых осужденных. Я вижу дневального третьего отряда Славу, несущегося сломя голову в штаб. Его включили в списки этапируемых в Вязники, что для него смерти подобно. Он сам, по собственной инициативе гадил и доносил на своих сотоварищей начальнику отряда. Бывало, увидит Слава, что кто-нибудь приляжет на шконочку после тяжелого трудового дня – тут же летит в кабинет к начальнику отряда на доклад. Майор Кузьмичев пулей выскакивает из своего кабинетика и мчится на место преступления. Так они и работали на пару, выискивая и вылавливая нарушителей… Зачем Слава это делал? Что им двигало в тот момент, когда он закладывал других зэков? Чувство собственной значимости и исключительности? Осужденный за изнасилование и убийство, член секции дисциплины и правопорядка, дневальный Слава знал, что, попади он в колонию в Вязники, где жизнь не так сильно контролируется администрацией, у него возникнут проблемы. Осужденные спросят с него за такое поведение и жестко накажут. Слава валялся в ногах у оперативников и умолял их не отправлять его в Вязники. Его увезут в колонию строгого режима в Пакино, где он найдет себя. Таким образом система формирует доверенные кадры. Такой осужденный сделает все, что угодно администрации, подпишет любую бумагу, даст любые нужные показания.

Многие мои сотоварищи по колонии готовятся к переезду. Валера Герасимов, Винни, добродушный увалень, в упор расстрелявший троих, прижимает к груди котенка Яшку и, осыпая его поцелуями, что-то ему шепчет. До меня доносятся его слова: «Ну как же ты, маленький, будешь здесь без меня?»

Увозят моего верного друга Андрея Зуева. Он приходит прощаться и говорит мне: «Хороший ты мужик, Вова. Спасибо тебе за все»…

Выходит новая директива – переселение ускорить и закончить до Нового года. Автозаки набивают до отказа, впихивая в каждый по тридцать-сорок человек. К нам в обмен тоже везут новеньких. Зона встречает их не очень-то гостеприимно. Ничего не поменялось с момента моего приезда. Такой же жесткий прием, та же метла или лопата для уборки снега. Методы убеждения все те же… На колонию посыпались жалобы, которые доходят до журналистов. Кому-то приходит в голову пригласить телевидение и показать всему миру, как на самом деле проходит прием этапа. Не зря наша колония брала в области призы за участие в конкурсах художественной самодеятельности. К воротам колонии подъезжает автозак, который снимается журналистами. Вновь прибывших осужденных с ходу загоняют на несколько часов в ШИЗО, где их прячут от любопытных глаз, а вместо них с баулами из карантина подтягивается массовка, которая сыграет роли вновь прибывших. Осужденные лихо выпрыгивают из автозака, делая счастливый и радостный вид. Не хватает только красной ковровой дорожки и хлеба с солью…

Уезжает Зуев, уезжает Винни. Артура, несмотря на то, что он был ранее судим, оставляют в нашей колонии как особо ценного специалиста. В моей жизни ничего не меняется. Я – рабочий хоздвора. Каждое утро я иду на работу, где иногда мне приходится разгрузить машину или для видимости перетащить что-нибудь с места на место. Артур не нагружает меня работой, и я могу просто сидеть в его комнатенке и читать книги. Я достиг вершины своего благополучия в колонии. Лучше мне не будет никогда.

До окончания срока остается пять лет. Ты помнишь это всегда. Дату начала и конца срока ты произносишь дважды в день на утренней и вечерней проверках, эти даты написаны на бирке, прикрепленной к кровати. В то время я жил и надеялся на чудо, которое неожиданно наступает. Выходят поправки в Уголовный кодекс России. По статье 174.1 (легализация денежных средств), по которой я был осужден, меняются сроки наказаний. Когда меня судили, по этой статье давали от десяти до пятнадцати лет. В новой редакции УК пороги наказания уменьшаются с семи до десяти лет. Это уже серьезно. Во-первых, статья переходит из категории особо тяжких в тяжкие, что означает смену строгого режима на общий и переезд в другую колонию. Но самое главное, мне должны снизить срок, приведя мой приговор в соответствие с новым законом.

На первый взгляд, арифметика здесь очень простая. Мне дали по данной статье десять с половиной лет, то есть на полгода больше минимального срока наказания. Следовательно, берем минимум в новой редакции, то есть семь лет, и прибавляем к ней полгода. Получаем семь с половиной лет. То есть по закону мне должны снизить срок на три года. По закону! По закону я вообще не должен находиться там, где живу последние пять лет, поэтому я не испытываю особых иллюзий. Но чудо все-таки происходит. По ходатайству моего адвоката о приведении приговора в соответствие с поправками к Уголовному кодексу Российской федерации судья Ковровского суда снижает мне срок на два с половиной года! Это настоящее чудо. Словно в детской игре, бросив кубики, я неожиданно передвигаюсь на несколько клеток вперед и одним махом приближаюсь к вожделенной свободе на два с половиной года. До конца срока остается чуть более двух лет. Замаячила перспектива условно-досрочного освобождения, для чего у меня имеется все необходимое, заработанное потом и кровью, – хорошая характеристика и поощрения.

И вот я уже собираю вещи и готовлюсь к этапу. Я знал, что во Владимирской области есть две колонии общего режима. Одна, закрепленная за неоднократно осужденными, или второходами, находится на окраине славного города Владимира. А другая, предназначенная для впервые осужденных, мирно расположилась в городе Покров, между болотом и фабрикой по производству шоколада «Alpen Gold». Господа тюремщики не торопятся соблюдать писанный для них закон, и меня депортируют в колонию общего режима в город Владимир, в ФБУ ИК-5. Я полон самых радужных планов.

«Общий режим, расслабуха», – мечтательно думаю я, радостно собирая баулы. Памятуя об опыте прошлых лет, я набираю два баула. От остального, немалого количества вещей, я избавляюсь, оставив богатое наследство Артуру и Роме. Мысль о том, что я покидаю Мелехово, радостно бьется в моей голове, а моя душа поет от счастья… В последний раз с баулами в руках я шагаю по исхоженной мною аллее в сторону ШИЗО, где меня ждет последний в этой колонии шмон. На мой вопрос «Что искать будете?» сержант-контролер не отвечает, а только нехотя бегло просматривает мои вещи. Каши, сухофрукты, орехи, книги, документы, одежда, туалетные принадлежности, спортивный костюм и кроссовки – этот нехитрый скарб полностью заполняет два баула.

После обыска я попадаю на сборку, где ждет своей участи зэк из шестнадцатого отряда – его везут на больничку. Мы абсолютно разные люди, но единодушно сходимся в одном – в отношении к администрации учреждения. Он счастлив, что его хоть на некоторое время увозят из Мелехово, а я счастлив потому, что навсегда покидаю это место. Я смеюсь от радости. Смеяться мне остается недолго… Подъезжает пустой автозак, и нас передают под роспись конвою. Мы вдвоем с относительным комфортом размещаемся в большом отсеке. Дорога до железнодорожного вокзала Коврова не отличается плавностью и, к счастью, занимает немного времени – около часа. Я слышу звуки вокзала и чувствую его запах. Автозак заезжает на пустынный перрон. Нас перегружают в пустой столыпинский вагон, где мы занимаем отдельное купе.