Середин облегченно перевел дух – этот противник оказался чертовски опасным, чуть не зашиб. Пройдя мимо, ведун наклонился, разметал забрызганный кровью снег, зачерпнул нижний, чистый слой, отер им сперва лицо, потом саблю. Огляделся.

Битва, можно сказать, закончилась. Схватки продолжались всего в двух местах, но и там пятеро-шестеро дружинников добивали вставших спина к спине скандинавов.

Полусотня викингов полегла полностью, но за это заплатили жизнями полтора десятка бьярмских воинов и еще два десятка были ранены. Одни – тяжело, и стонали на льду, ожидая помощи. Другие – незначительно, некоторые даже продолжали сражаться, роняя на снег капли крови. Однако это еще не значило, что они смогут снова вступить в бой через два или три дня, что выдержат долгий тяжелый поход.

В такие минуты ведун был рад присутствию людей, облеченных властью. Ведь принимать тяжелое решение придется не ему, а кому-нибудь другому.

Вдаль, через льды и сугробы Студеного моря, тянулся санный путь, по которому изрядно потрепанные викинги увозили в свои края самую главную святыню бьярмского народа. Скорее всего, здесь, в устье Северной Двины, они оставили всех боеспособных воинов. С обозом ушли раненые, больные, слабые и те, без кого в дороге никак не обойтись. Имея два десятка крепких воинов, обоз можно нагнать и разгромить.

Однако, чтобы продолжить погоню, бьярмам придется бросить раненых. А шансы на то, что легкораненые смогут дотянуть обратно до Холмогор «тяжелых», не так уж и велики. Несколько переходов по зимней дороге, в мороз, да еще почти без припасов – это больше похоже на приговор. Пусть даже не открытый, а слегка завуалированный. Выходили дружинники налегке, чтобы мчаться как можно быстрее – палаток нет, еды в обрез, никакого походного снаряжения. Даже лагеря для раненых не разбить – только оставить лежать в сугробах. Сами они, понятно, ни шалашей не выстроят, ни дров не добудут.

Князь Гарнат оказался перед выбором: спасти великую святыню, пожертвовав половиной людей, или спасти людей, пожертвовав знаменитым Золотым идолом бьярмов, воплощающим духа-покровителя здешнего народа.

Не хотел бы Олег оказаться сейчас на месте князя…

Правитель здешних земель колебался долго, задумчиво глядя вслед ушедшему за море обозу. Дружина молча ждала его воли, его приказа или приговора. Наконец князь Гарнат ругнулся, повернулся к своим воинам и кратко распорядился:

– Домой…

Чтобы оказать помощь раненым и связать из лыж сани, приготовить к перевозке погибших – ушел остаток дня. Переночевав рядом с местом схватки, бьярмы пустились в обратный путь. Сани волокли здоровые мужчины – но все равно дорога домой заняла целых десять дней. Хорошо хоть, князь Гарнат догадался первым же утром послать нескольких легкораненых вперед, в город, с вестями. Благодаря этому на полпути путников встретили горожане с припасами – так что голодать пришлось всего два дня.

Холмогоры, впустившие дружину в распахнутые ворота, были погружены в уныние. Волхвы в святилище курили травы, приносили жертвы, возносили молитвы, проводили все возможные обряды – но верховный дух бьярмских земель не отвечал на их призывы.

Разумеется, он не помещался в идоле, и никто не увез его в чужие края. Однако дух обиделся. Ибо его народ упустил свою главную святыню[3]. И ладно бы, потерял в битве, сражаясь до последней капли крови, но уступив превосходящему врагу. Ладно бы, не смог спасти во время ненастья, половодья, иной катастрофы, неподвластной силам смертных. Но ведь идол просто-напросто пропили! Позорно пропили, загуляв на общем пиру с враждебными гостями. И стража, и дружина, и даже сами волхвы не устояли перед соблазном затуманить разум хмелем, набить брюхо и повеселиться…

Олег, отдохнув и отоспавшись после похода, присоединился к волхвам, пытаясь, как умел, достучаться до духа-покровителя, призвать его в святилище, убедить хотя бы откликнуться – но все старания ведуна, как и остальных молящихся, оказались безуспешными.

На второй день Середин смирился с неудачей и покинул святилище. У открытых городских ворот ему попался навстречу запахнувшийся в тулуп воин, лицо которого терялось между густой черной бородой и густо-лохматой лисьей шапкой.

– Ну что, смертный, поговорил с духами? – неожиданно спросил его ратник.

Олег остановился, прищурился:

– Перун?!

– Вот теперь можешь целовать свою красотку, сколько хочешь, – ободряюще хлопнул его по плечу громовержец. – Разрешаю!

И бог справедливости с громким хохотом направился дальше в сторону святилища, на ходу растворяясь в воздухе.

Олег задержался в Холмогорах еще на несколько дней. Отъелся, отоспался, отогрелся, забил под завязку заплечный мешок вяленой и соленой рыбой, в уплату за короткую службу взял с князя Гарната гарпун, лыжи и пару золотых монеток немецкой чеканки и очередным рассветом выкатился за ворота, широким шагом вымеряя хорошо накатанную за долгую зиму лыжню. Времени у Середина оставалось совсем немного – жаркое весеннее солнце уже явственно припекало путнику спину и левый бок.

Набирающий силу Хорс, неуклонно одолевая повелителя мрака, делал каждый день хоть чуточку, но длиннее, тем самым одаривая путника лишней верстой на каждый переход. За пять дней ведун добрался до Студеного моря и вышел на заснеженный лед, двигаясь строго на запад. Первые дни Олег ночевал просто на льду, уже привычно откапывая для сна нору под толстым прочным настом и перекусывая солониной, которую не требовалось готовить. На третий день по левую руку появилась темная полоса далекого леса. Поворачивать к нему ведун не спешил, помня, что это всего лишь выдающийся далеко в море мыс. Если двигаться слишком близко к суше – придется петлять вдоль береговой полосы. А это – лишние версты. Но на пятые сутки его путь все-таки коснулся девственной чащи, не знающей о существовании человека.

Отдохнув пару дней в относительном тепле – под навесом рядом с костром, – и набрав с собой горсть еловых почек от цинги, Олег снова встал на лыжи и двинулся дальше на запад. Спустя пять переходов темная полоса слева оборвалась. Для надежности Середин еще полдня пробивался дальше к закату и только следующим утром повернул на юг.

Это и был самый долгий и трудный переход. Десять дней через снежную пустоту, когда вокруг нет ничего, кроме бескрайней белизны. Никаких примет, никаких изменений. Идешь, идешь, идешь… Заплечный мешок пустеет, припасов остается всего ничего, два-три раза поужинать – и все. А сколько еще идти, верно ли выбрано направление, заблудился или нет – неведомо.

Посему, когда впереди наконец-то возникла долгожданная темная полоска, ведун со всей искренностью вознес благодарственную молитву и Сварогу, и Хорсу, и прекрасной Маре, и даже зловредному Карачуну, уступающему власть над миром весенним богам. Обида прошла. Олег сильно сомневался – помог бы ему в этом походе отобранный «плащ теней» или нет? Ведь вокруг, как ни вглядывайся, ни одной тени на десять дней пути.