Уильям Трюсте замирает. Потом морщит лоб, словно бы роется в памяти.

— Это бы объяснило… — с сомнением произносит он. — Хотя… нет.

— Что?

Голос Карла звучит резко, и Карен видит, что Хелена Трюсте тоже замирает.

— Ничего, это ничего не значит. На самом-то деле.

Они молча ждут, видят, как Трюсте опять словно бы проклинает слетевшие с языка слова и подыскивает подходящую формулировку.

— Выкладывайте, — нетерпеливо бросает Карл.

— Эти отверстия, шпуры, — глухо произносит Уильям Трюсте. — Мне и самому это показалось странным. От скучающего молодняка такого не ждешь. К тому же юнцы вряд ли сумели бы спланировать подобную акцию. В смысле, пачкать они мастера, но…

— Спланировать? Взять шлямбур — тут особого планирования не требуется, верно? — перебивает Карл.

Карен пока что молчала. Сейчас она наблюдает за хозяином, который отчаянно старается подыскать другое объяснение, не то, какое пришло ему в голову.

— Вы думаете, к этому акту вандализма имели касательство сами Гроты, да? — говорит она. — И Фредрик Стууб что-то об этом знал.

— Нет. — Трюсте вроде как опять роется в памяти. — Насколько я знаю, на винокурне он никогда не бывал. И не мог ни о чем догадаться.

— Пора высказаться открытым текстом, — говорит Карл Бьёркен. — Что такого на винокурне может связать Грота с просверленными шпурами?

Уильям Трюсте, похоже, борется с собой, меж тем как они ожидают продолжения. В конце концов он набирает в грудь воздуху и на выдохе тихо произносит:

— Эксплозивный цемент.

Хелена Трюсте тоже судорожно вздыхает, как бы запоздало подражая мужу.

— Эксплозивный цемент? — Карен вопросительно смотрит то на Карла, то на Трюсте.

— Им заполняют шпуры, чтобы взрывать камень без динамита, — говорит Карл. — Очень практично, если хочешь превратить древний памятник в мелкий щебень, верно?

Уильям Трюсте кивает:

— Так и есть. Но это же в голове не укладывается.

— И такой эксплозивный цемент, стало быть, есть у Грота? — спрашивает Карен.

— Да, я нашел несколько мешков в кладовой за конторой. И даже не задумался об этом, хоть и не понял, какой нам от него прок.

— Вы ни у кого не спрашивали?

— Кажется, что-то сказал Бьёрну. Но он ответил, что понятия не имеет, как эти мешки там оказались. Он, мол, их не покупал.

— А Фредрик Стууб, как вы говорите, никогда на винокурне не бывал. Вы уверены?

Трюсте смотрит Карлу в глаза и кивает:

— Почти на сто процентов. И если даже он туда заходил, то вряд ли бы мог копаться в кладовой. Сам не знаю, почему я об этом подумал. Наверно, потому, что вы заговорили об угрозах и об этих шпурах, вот я их и связал друг с другом. Нет, о мешках Фредрик никак не мог знать.

А вот Габриель Стууб очень даже мог знать, думает Карен, и рассказать деду.

— Вот оно как, — говорит Карл, защелкивая ремень безопасности. — Вопрос в том, кто придумал хитрый план — Бьёрн или кто другой из членов семьи.

— Настолько ли он хитер, — роняет Карен. — Какой в этом смысл, если дорогу уже одобрили?

— Ну, по-моему, они сэкономят несколько миллионов, если эти треклятые мегалиты превратятся в кучу щебня и дорогу не придется прокладывать вокруг них.

— Несколько точно рассчитанных шпуров, немножко цемента и — бумм! Никаких проблем, так? Что-то мне не верится.

— Тут даже никакого “бумм” не будет. После заполнения шпуров пройдут по меньшей мере сутки, прежде чем цемент раздолбает камень. Превосходно, если хочешь убраться подальше от места преступления.

Карен заводит мотор и молча ведет машину по каштановой аллее, а мысли меж тем все крутятся в голове. Не очень-то правдоподобно, чтобы кто-то из Гротов надумал разрушить древние памятники. Ведь, по идее, мегалиты должны быть важной частью всего проекта по привлечению на Ноорё туристов и участников конференций. С другой стороны, думает она, Фредрик Стууб вполне мог поверить, что они готовы прибегнуть к подобным средствам, чтобы сэкономить несколько миллионов, и исходил именно из этого. Вопрос в том, какая ему выгода посылать мейл Бьёрну Гроту, а не обратиться прямо в полицию. Или в СМИ. Если он в самом деле хотел положить конец расширению, куда эффективнее было бы пустить слух и очернить весь проект.

— Возможно, он не был таким уж идеалистом, — говорит Карл, который явно думает о том же. — Возможно, старикан просто хотел выжать из Гротов деньжат.

— Если он вообще знал про мешки с цементом. Может, речь шла совсем о другом.

Карл не отвечает. Как раз когда Карен притормаживает у дорожного указателя, чтобы вырулить на магистраль, воспоминание наконец-то всплывает из глубин на поверхность.

— Гидратированный цемент, — говорит она, хлопнув ладонью по рулю. — Конечно! Это наверняка то же самое.

Карл достал мобильник, пишет эсэмэску. Наверно, Ингрид, думает Карен. Близнецам еще и двух лет не сравнялось, когда у Бьёркенов наметился третий ребенок, и Ингрид наверняка не рада, что муж вместо планового родительского отпуска опять отозван на работу. Интересно, как Смееду удалось его уговорить, думает она.

— У него много названий, — рассеянно роняет Карл, нажимая на кнопки. — Снигельцемент, так некоторые говорят, но, по-моему, это товарная марка. А что?

— Список тем, которыми Фредрик Стууб интересовался в Сети. Он искал гидратированный цемент.

Карл опускает мобильник на колени, оборачивается к Карен:

— Выходит, в точку. Надо еще раз поговорить с Гротом. Заедем прямо сейчас?

— Нет, подождем. Без адвоката он теперь говорить не станет.

— Мы в самом деле можем подождать до понедельника?

Карлу не удается скрыть надежду в голосе.

— Поезжай домой, — спокойно отвечает Карен. — Гроты никуда не денутся. Если возникнет необходимость потолковать с ними завтра, я могу взять с собой Бюле.

— Значит, ты остаешься?

— Честно говоря, я просто не в силах ехать домой. Хватит и того, что приходится мотаться туда-сюда по этой окаянной магистрали.

— Остров красивый, — смеется Карл. — Но непомерно длинный.

В тот же миг у Карен звонит мобильник.

— Смеед, наверно. — Карен бросает взгляд на часы.

В Таиланде сейчас глубокая ночь. Тогда он вряд ли трезв, со вздохом думает она. Сует в ухо наушник, прикрепляет к проводу маленький микрофон и отвечает официальным тоном.

Но вместо тягучего голоса шефа слышит совсем другой, настолько напряженный, что едва его узнает:

— Привет, Карен, это Лео. Думаю, тебе надо приехать домой. Прямо сейчас.