УКВ-радиостанция до «Риона» уже не добивала, о чем сообщил мичман – оператор радиостанции.

– Отстучите беспроводным, – отмахнулся адмирал, – все одно уже нашумели.

– Позвольте, Зиновий Петрович, – удивился Коломейцев, – так мы отпустим его, этого японского соглядатая?

– Соглядатая? – все так же задумчиво переспросил Рожественский. – А что он видел?

Заданный вопрос повис в воздухе, так как штабные офицеры не особо понимали, что именно хотел услышать командующий.

Тогда адмирал сам ответил:

– «Ослябю» и транспорты, судя по заверениям Бэра. Ровно то, что ждут наши противники с результатов дезинформационной игры Петербурга. К сожалению, все наши красивые планы… планы, что нам прочили из Петербурга, сменились вынужденным следованием за обстоятельствами – порт-артурская эскадра оказалась под угрозой обстрела осадной артиллерии, и нам необходимо, не отвлекаясь на иные боевые столкновения, спешить на усиление и выручку. Теперь же представьте, что произойдет, узнай японцы о появлении «Осляби» близ Сангарского пролива?

Рожественский снова замолчал, давая возможность ответить штабистам.

– Вероятней всего, Камимура бросит на перехват два-три броненосных крейсера, – сразу же нашелся Коломейцев. И тут же сделал вывод: – Что облегчит задачу Владивостокского отряда.

– Совершенно верно.

– Но, Зиновий Петрович, это определенно положительный, но косвенный эффект, – в расстроенных чувствах продолжил офицер, – разыграть бы эту неожиданную карту и обрушиться на Камимуру всеми тремя броненосцами…

– Увидев всех наших трех, убегут-с узкоглазые – ход у них больший, – тут же выказал сомнения Рожественский, – и тогда уж точно приход «бородинцев» под Артур не станет неожиданностью.

– Телеграмма с «Риона!» Сообщает: «Вынужден замедлить ход из-за риска налететь на рифы. Открыл огонь по противнику на дальней дистанции».

А Рожественский продолжал задумчиво теребить пуговицу на кителе:

– Предположим… хм… хм! А ну-ка, прикажите Трояну оставить в покое этого несчастного японца, он нам (этот узкоглазый) еще пригодится. Кое-что попробовать все же стоит. Попробовать хитро сыграть. А?

Офицеры почтительно замерли с планшетами в руках, сверля начальство глазами, не смея спросить, что же задумал командующий.

– Японцы, конечно, перестраховщики, – взгляд адмирала блуждал по разложенной штурманской карте, – но это работает в обе стороны. Не станет Камимура сильно оголять блокаду Владивостока, сочтет, что против одного «Осляби» («Рион» в расчет можно не брать) достаточно двух элсвикских броненосных крейсеров[37]. Так? Я – полагаю. А как там говорят азиаты, война – искусство обмана? Вызовите боцмана, нам надо сделать некоторые приготовления. Японцы будут ждать нас, а мы будем ждать их.

* * *

За светлое время суток, к неторопливым сумеркам, неторопливые русские вышли на параллель Хоккайдо, находясь от острова в пятидесяти милях к востоку.

Все это время капитан «Кагава-Мару» неотступно следовал у них на правой раковине. Однако удерживая приличную дистанцию, так как, однажды набравшись смелости, едва попробовав подойти ближе, был немедленно изгнан быстроходным русским клипером, что ранее преследовал его у островов и даже обстрелял, добившись одного попадания в ютовую часть.

Почему крейсер тогда так легко от него отстал у Эторофу и ныне не пытается настичь, явно имея лучшие ходовые качества, шкипер «Кагава-Мару» не знал, списывая это на нерешительность русских и на благоволение богов.

Ведя наблюдение в зрительную трубу, он регулярно отсылал сообщения по беспроводному телеграфу в Нэмуро, подтверждая, что это, несомненно, предсказанный командованием трехтрубный броненосец и быстроходный вспомогательный крейсер.

Увиденных в рассветном тумане транспортов с ними уже не было.

«Типичные угольщики – отгрузились и убрались, – логично умозаключил шкипер. И в который раз поднимая подзорную трубу: – А вот боевые суда…»

Вот тут совсем не кадровый морской офицер, а некогда рядовой шкипер рыболовного флота по достоинству оценил хитрую покраску противника.

«Мерцающая» – так бы он ее обозначил.

Возраст сентиментален, и на языке завертелась хокку о словно текущих, сливающихся с волнами кораблях. Впрочем, излагать поэзией о варварах и врагах старый японец счел недостойным.

«Судя по их курсу, русские целенаправленно идут Тихим океаном в обход всего японского архипелага. Без намеков на уклонение мористее, оставляя пролив Цугару далеко побоку. Если их намерения не изменятся, и за ночь не изменится курс, то…»

Простого капитана вспомогательного судна командование не посвящало в свои высокие планы и замыслы, но нетрудно было догадаться, что русским готовят встречу.

Оставалось только молить богов, чтобы утром они оказались…

* * *

Утром они оказались там, где их ждали.

К исходу ночи эстафета телеграфной переклички «Кагава-Мару» с Нэмуро перешла уже непосредственно на крейсер «Ивате».

Спешащий от Хакодате младший флагман второй эскадры контр-адмирал Сотаро Мису был лаконичен и требовал обстоятельности.

Но пока ночь выедала глаза, а «Кагава-Мару» слепо шел, привязанный к компасной линии курса противника, можно было лишь уповать на беспечную прямолинейность адмирала Рожественского. Перекладкой руля всего на румб влево, за темное время суток он легко мог затеряться на тихоокеанских просторах, но…

Когда засветлел восток, с «Кагава-Мару» пришло радостное сообщение: «Враг обнаружен!» Лишь отклонился к западу на незаметную пару миль, но эта маленькая фора лишь незначительно отсрочивала выход японского ударного отряда на дистанцию огня.

А когда утренний туман, наконец, рассеялся и прорезался горизонт, стоя на мостике, слившись с биноклем, контр-адмирал Сотаро Мису, наконец, тоже увидел. И не сдержал торжествующей улыбки, просто представив, как, должно быть, шокирован противник, обнаружив у себя на правой скуле даже не дымы, а вполне угадываемые абрисы его крейсеров.

Для контр-адмирала Мису нетерпеливое предвкушение безупречного перехвата и завязки боя… боя, в идеальных условиях обеспеченно выигрышного, делало время «медленным» – тягучим в этом дрожащем ожидании.

Казалось, медленно, перемалывая винтами океан, режет воду флагманский крейсер «Ивате», чья палуба дрожит под ногами.

И слишком медленно растет в глазах серый, то расплывающийся, то очерчивающийся силуэт – несомненно это он, теперь уже обреченный броненосец «Ослябя».

Время еще оставалось «медленным», даже когда «быстроногий» клипер, что объявлен российским морским ведомством как вспомогательный крейсер «Рион», нежданно следовавший много позади – на правой раковине своего броненосного мателота, а потому не сразу замеченный, налетел на бедолагу «Кагава-Мару», обрушившись залпами.