Вчера вечером пока я «спала», Деймон принес мои вещи. Все вещи, и часы в том числе. Теперь хотя бы знала, который час, да которой день. Даже чемоданчик свой нашла, правда вскрытый. В нем не было ни пуль, ни пистолета. Лишь документы, да карточки. Этого было достаточно. Сразу переложила их в карманы джинс, опасаясь, что может передумать и забрать.

Оставался всего один вариант вытащить собственную задницу отсюда. Любовь? Я собиралась воспользоваться именно ей. О красоте этого поступка я подумаю потом, когда буду за много тысяч миль отсюда, а пока…

Глянув на часы, поняла, что времени почти нет. Ровно в девять он вернется. Еще вчера обратила внимание на то, что к сервировке неизменно добавляют нож. Как можно быть такими тупыми? Считали, что не смогу воспользоваться? Против них — нет…

Схватив ножик с подноса, пулей влетела в ванную комнату. Уже проверила — дверь хлипкая, но она запирается изнутри, а значит, времени как раз хватит, пока он сломает ее. Сев на край джакузи, приложила ножик к руке. Умирать я не собиралась. Черта с два они дождутся от меня самоубийства! А вот сотворить ситуацию, когда Деймону просто придется срочно вести меня в больницу — это да. На это я была способна.

Слезы продолжали литься сами собой. Боялась. Боялась, что что-то может пойти не так. Боялась, что не успеют довезти до больницы. Боялась, что оставят умирать, а потом прикопают где-нибудь близ клуба. Шансы на идеальное развитие событий отчаянно малы, но либо так, либо никак.

— Анжелика! — послышался взволнованный голос Деймона из комнаты.

— Я делаю это ради тебя, малыш… — прошептала, закрывая глаза.

Так проще, так намного проще.

Уши закладывало от собственного крика. Боль обжигала, врываясь в тело тысячами игл. Господи, так больно…

— Анжелика! — слышала каждый удар о дверь.

Нож выпал из трясущейся руки, ударяясь громким звуком о кафельную плитку. Кровь не капала, нет, она стекала, затапливая всю кисть, срывалась с кончиков пальцев.

— Анжелика! — последний удар, выстрел и тишина.

Александр

Достав папки, положил их перед собой на стол. В одной — документы на корпорацию. В другой — документы на акции «СтройКом». Если бы младший Ринт знал, как сильно поможет мне, наверное, ни за что бы, не продал их. Хотя…

— Несмотря на вашу несговорчивость, у меня к вам есть еще одно предложение, которое, думаю, устроит вас куда больше.

— Мистер Конт, мы предельно ясно обозначили наше желание. Нам не нужны деньги или что-либо еще. Ваша корпорация и только она.

— Даже послушать не захотите? Ваш категоричный отказ может обойтись вам стократ дороже…

— Вы блефуете. Что может быть ценнее, чем ваша корпорация?

Выжидал паузу. Не отводил взгляд. Смотрел прямо в глаза. Прекрасно видел, как Ринт-старший думал, предполагал, пытался угадать, какой козырь запрятан в моем рукаве. Постепенно вся уверенность слетала с его лица, уступая место недоверию и сомнению. Еще чуть-чуть, еще немного и в этом кабинете условия уже буду устанавливать я. Игра для тех, кто готов на все…

— Возможно, вас заинтересуют тридцать три процента компании «СтройКом»? — специально выговаривал каждое слово медленно, чтобы дать время на осмысление, чтобы понял, в какой заднице оказался.

— Этого не может быть! Это даже смешно! — встрепенулся, поднимаясь с кресла.

— Желаете ознакомиться с документами?

— Что ты сделал с моим сыном, ублюдок? — закричал, ударяя кулаком о столешницу.

Вот и слетели маски. Обоюдная ненависть не терпит высокопарных фраз и пустых «вы». Лицемерие так быстро тает…

— Ничего. Сейчас он, скорее всего, прожигает те деньги, что получил от меня, на каком-нибудь островке в компании сочных грудастых мулаток…

— Ты лжешь!

— Ни единым словом. Твой сынишка настолько ненавидит тебя, что без зазрения совести продал мне свои акции. Причем сам позвонил и предложил.

— Этого не может быть!

— Как видишь… Так что? Корпорация, — указал кивком головы на синюю папку, — или акции твоей компании? Учти, я с удовольствием раскурочу ее изнутри, превращая в пыль все твои труды. — ладонь собственнически легла на красную папку.

Специально выбирал такие цвета. Психологию никто не отменял. Красный цвет возбуждает, притягивает, но в то же время рождает опасность.

Звонок отвлек от лицезрения прекрасной картины. Ринт молчаливо исходился бешенством. Разве что слюна не капала.

Взгляд горел яростью. Кого он ненавидел в этот момент больше? Меня или своего сыночка?

Посмотрев на экран смартфона, нажал отбой. Мне некогда разговаривать с Вольфом, да и нет желания.

Только я хотел задвинуть примирительную речь, как звонок телефона Джереми разорвал образовавшуюся тишину. Не оборачивался. Знал, что поднимет.

Молниеносно оказавшись рядом со мной, Джереми шепнул то, от чего сердце забилось с утроенной силой. Даже в кресле выпрямился, оборачиваясь.

— Я согласен на акции! — неожиданно ответил Ринт.

Спешно забрав папки со стола, поднялся, убирая их обратно в кейс. Больше нам здесь делать было нечего.

— Я не понял…

— Сделка отменяется. Встретимся чуть позже, когда я буду разрушать твою компанию, Ринт. А потом еще раз, когда ты самолично будешь рыть себе могилу.

Здание покидали спешно и с оголенными стволами, чтобы никто и не подумал задержать. Быстро рассевшись по машинам, направились неизвестно куда. Не спрашивал у Джереми адрес. Не важно. Чертовски нервничал, точно зная, что сейчас увижу своего Ангела. Только от ее состояния зависело то, с какой скоростью я буду убивать этих ублюдков.

***

Анжелика

Не понимала того, что происходит. Услышав выстрел, неимоверно испугалась, а когда на дверь обрушился мощный удар, так вообще подскочила на месте. На пороге стоял Вольф. Кого-кого, а его я точно не ожидала увидеть. Посмотрев ему за спину, поняла, что лучше бы я этого не делала. Виднелись только ноги Деймона, но и этого было достаточно для того, чтобы осознать. Его больше нет.

Пока я отвлеклась, Вольф в мгновение ока приблизился, бесцеремонно хватая за руку. За ту самую руку, которая истекала чертовой кровью. Если бы я знала! Если бы я только знала, что помощь уже близко!

— Где Александр?

— Какого черта ты здесь вытворяешь?

Сказали мы одновременно.

Видела, как злился. С треском оторвав от собственной футболки почти половину, разорвал ее на два куска. Один небольшой положил на порез, зачем-то сверху придавливая носовым платком из кармана. Испытывала чертовски сильную боль, но ни звука не проронила. Даже слезы высохли. Не хотела, чтобы этот человек видел мою слабость.