– Я раньше на машинном дворе, помощником, – пояснил тот.

– Ну вот, мы тачку заново и собрали, – заключил Калуга. – Колбасит ее теперь, конечно, бедную, развалиться может запросто или движок погорит. Но едем же! Еще и пару запасных канистр с соляркой в ангаре раздобыли.

– Ясно. Что это за гадость? – я начал стряхивать с себя листья. Они образовывали шуршащую влажную шубу, облепившую все тело. Оказалось, что с внутренней стороны слой листьев покрыт легким слизистым налетом, хотя кожа под шубой была сухой, с виду здоровой, без всякой слизи или чего-то такого, неприятного. А ведь я к тому же голый под этими листьями…

– Компресс, – ответила Катя и коснулась колена сестры. – Она его сделала. Компресс высосал из тебя отраву после того, как Зоря спасла тебя.

– Спасла… – пробормотал я, оглядываясь. Увидел свою одежду на краю стола и спрыгнул на пол, ладонями стряхивая с тела последние листья. – Спасибо, значит, раз спасла.

– Тебе есть за что благодарить ее, – серьезно кивнула Катя. – Зоря умеет такое, чего не умеет больше никто. И я тоже не умею.

– Лечит наложением рук, а? – хохотнул Калуга. Снова вцепившись в руль двумя руками, он продолжал: – Ладно, брат, ты как, бодрячком уже? Тогда одевайся побыстрее, и нужно что-то решать. Дело круто завернулось, сам слышишь…

– Обрисуй ситуацию в целом, – попросил я, натягивая штаны. – И как мы в эту ситуацию попали.

– А, ну, ситуация… – он потрогал лежащий рядом автомат. Взрывы смолкли, хотя далекие глухие выстрелы продолжались. Я прикинул, что мы находимся в нескольких километрах от эпицентра, но стреляют не в одном месте, идущий позади бой состоит из нескольких очагов.

Калуга стал рассказывать:

– Короче, так было, брат… Мы только починили тачку, снова зашли в дом Механика, и вдруг появляется эта девчонка. И сообщает в своей беспечной манере, что ты в роще, в бессознанке, и надо тебя оттуда вынести. Что-то про лесную тень болтает, в которой, мол, ты чуть не того… не погряз, не погрузился, значит, в нее насовсем, но девчонка тебя типа вытащила. Хвала ей, значит, за это и респект, наше с кисточкой и все такое… Ладно, мы тогда пошли следом за ней, осторожно пошли, потому что тут же рядом – натуральная война. Чуть было не наткнулись на отряды чумовых, потом едва не вляпались в перестрелку вообще не пойми кого с не пойми кем. То есть, наверное, ренегатов с краевцами, но не городищенскими, а подошедшими из другого поселка. Однако до рощи таки дошли, свалили там пару березок, сделали волокушу, ну и вдвоем с малым тебя мужественно оттарабанили обратно сюда. Ты там на поляне лежал и вроде как дрыхнул с просветленным лицом.

– Дерево видели? – спросил я.

– Ну! – Калуга энергично закивал. – Ух, и странное, тринадцать гребаных деревьев! Так и глазеет на тебя, хотя глаз нет, и вроде шевелится – хотя, кажется, и не шевелится совсем. Я б его сжег к лесной матери, если б у нас тогда время на это имелось.

– Нельзя жечь, – прошелестела Зоря. Она была бледной и выглядела нездорово.

– Ладно-ладно, так я о чем… В общем, деваться вроде как некуда, с тобой – непонятно что, а стрельба все ближе к жилищу Механика. И тут еще Катя сказала, что тебе нужен покой хотя бы час и компресс какой-то хитрый лиственный. Они тебя раздели, уложили, листья эти младшая красавица откуда-то притащила, из ангара, кажется. Может, с того дерева, что там проросло, а? Облепила тебя ими, потом мы с малым взяли стол за ножки и просто внесли в кузов. И погнали оттуда побыстрее, потому как в тот момент как раз увидели фары. Вроде сразу несколько машин подкатывали к жилищу Механика, поэтому мы уехали, не врубая вообще света, по темноте. И с тех пор ехали, а ты лежал… А теперь – раз! – встал! Вот таким образом, значит, брат. Потопчешь еще землю.

Одевшись и натянув перчатки, я взял со стола «Карбайн», проверил магазин. Ехали мы небыстро, грузовичок просто не мог развить приличную скорость, но выстрелы становились все тише. В теле была легкость и сила, голова ясная, нигде не болит, мысли четкие. И чувство, будто помолодел лет на десять, организм чище, мозги работают лучше… Как в тот раз, когда проспался после укола тоником и пришел в себя, – тоже голова работала как хорошие часы.

Зоря легла на бок, головой Кате на колени. Поджала ноги, закрыла глаза и замерла. Я поднял брови, и Катя сказала:

– Она часто так засыпает, будто отключили. И так же просыпается. А сейчас ей нехорошо.

– Из-за грузовика?

– Да, потому что мы в машине. Зоря плохо переносит такое, у нее может начаться приступ.

– Сейчас мы все равно не остановимся, пусть потерпит, – я повернулся к Калуге. – Что делается в Городище и вокруг, ты понимаешь? И куда мы едем?

Он выглянул в боковое окно, потом достал из кармана сморщенное сушеное яблоко, откусил. Пожевав, сказал:

– Я вот что думаю… Край ведь – не одно Городище, а несколько поселений. Шульгин этот твой, или как его, полагал, что плотно окружил Городище патрулями, дозорными и оттуда никто не сможет выползти, чтобы пойти к соседям и позвать на помощь. Да только он наивен оказался в этом вопросе, мы-то из Края выбрались легко, значит, и другие тоже, которых Птаха послал в соседние поселки за помощью. И вот, насколько я понимаю, сейчас там, – он махнул рукой назад, – сошлись краевцы, причем не только городищенские, но и со всей округи, плюс – ренегаты, да плюс подвалили чумовые. Шульгин не успел сделать дело и отойти, и поэтому…

– Конечно, не успел, – перебил я. – Да он и не мог его сделать. Я сбежал, а тоника, за которым охотится Шульгин, в Городище просто нет. Я так и рассчитывал, что он увязнет. Чтоб, когда сам свалю оттуда с противоядием в кармане, ренегаты не погнались бы за мной, а плотно завязли в Городище.

– Ну, вот они там и завязли. Вступили, понимаешь, в краевцев по колено, до сих пор выбраться не могут. И тут еще чумаки наседают, Катю с Зорей пытаются найти и отбить… – Калуга хохотнул. – Которых там тоже нет! Правда, и у тебя не все сложилось, как я понял.

– Главное – жив, остальное приложится.

И тут я вспомнил про сумку с монетами и драгметаллом. Где она? Раньше меня ее содержимое не очень волновало, потому что на том свете деньги зачем, от чертей в аду откупаться или в раю лютни у ангелов покупать? Но теперь, раз уж выжил, средства очень даже понадобятся… и где сумка? Я обошел стол – и увидел, что она лежит под ним, с той стороны, где была моя одежда. Упала, значит. Ладно, а содержимое на месте? Поднял ее, положил на стол, раскрыл. В медленно разгорающемся утреннем свете поблескивали слитки, лежали запакованные в целлофан столбики монет.

– В сумку заглядывали? – спросил я.

– Да вроде нет, – удивился Калуга. – А зачем, какая-то сумка твоя… Что в ней?

– Тем, что в ней, я с вами поделюсь. С тобой и Лютиком – вы рисковали, там есть ваши доли.

– Хабар внутри, что ли? – догадался Калуга. – Налом?

– Оно самое.

– Много?