— Ты лжешь! — Кажется, пират снова собирался ударить, но теперь уже двое — Тони и Альто — готовы были удержать его при первом движении. — Я не мог! Мой хозяин учил меня доброте, и я…

— Бэйзил… — Якоб обошел Бэки, благодарно коснувшись при этом ее плеча. Сделал несколько шагов и остановился прямо перед пиратом. — Ты спас мою душу. Вырвал ее из тьмы и оживил так, как не оживило проклятие. Ты был моим единственным другом. Неужели ты… — он запнулся, — думаешь, что я мог убить тебя по своей воле?

Снова повисла тишина. Тео подумал, что лучше бы разговор этот происходил наедине, а все короли и они с Альто были бы подальше отсюда. Друзья не должны мириться на людях, это невозможно. Мальчик знал это даже по своему классу.

— Я… — начал Бэйзил, но снова замолчал. — Я уже ничего не знаю. Но почему, почему, если ты говоришь правду, я не помню, как… как я отчаялся?

— Потому что память у вас одна на двоих, — произнес Людовик. — Одна страна — одна память. Ведь вы оба должны были быть королями.

— Откуда вам это известно? — нахмурился Эльзевир.

— Я живу здесь уже почти восемьсот лет и многое видел. — Людовик Бродячий посмотрел на стоявших друг против друга Якоба и Бэйзила и вдруг усмехнулся. — Помимо прочего, я недурно умею убеждать. И честно говоря… — он стряхнул какую-то пылинку с рукава, — я одурачил вас, заставив рассказать правду и подтвердить свою догадку.

— Но почему?

— Я же… — меняя интонацию, протянул Людовик Бродячий, — дудочник.

— Bello…[18]— пробормотал Тони. Его явно поняли.

— Благодарю. А теперь… — принц посерьезнел, — вам, пернатые, нужно помириться. Или, как ни банально, мы все умрем.

— Ему не за что просить прощения. — Король Тирии покачал головой. — Вся вина — моя, а он…

— Всего лишь безмозглая канарейка? — со злобой перебил его пират. — Так всегда было, ты…

— Бэйзил, вашу мать, что вы в самом деле… — Дальнейшую часть этой фразы Тони озвучил по-итальянски, бурно размахивая руками. Вероятно, он ругался, а потом добавил уже мягче: — Прекратите драму, вы позже научите ваших друзей серьезно к вам относиться. От песка уже дышать нечем! Миритесь!

— Прости меня, — тихо сказал Якоб.

Бэйзил лишь кивнул, не глядя ему в глаза. И в этот момент все вокруг пришло в движение. Минуты, отданные на разговоры о прошлом, истекли.

* * *

Сильный порыв ветра швырнул пиратский корабль и разбил — одним резким, быстрым, жалящим ударом. Стеклянная корка, похожая на иней, покрыла темную древесину галеры, покрыла паруса и… кажется, всех, кто ждал капитана на борту. Крики этих людей утонули в вое ветра почти сразу, но Тео успел их услышать. Услышал их и Бэйзил, неосознанно сделав на умолкнувшие голоса шаг. Та сторона его лица, где была еще кожа, побледнела. Король Якоб резко сжал плечо своего прежнего союзника, удерживая рядом:

— Не надо. Ты им не поможешь. Мы…

Он не успел закончить: стеклянным вихрям наскучило терзать разломанное тело судна. Они заплясали вокруг королей, пока не приближаясь. С жужжанием вступили в битву механические насекомые: часть их, поднявшись, начала образовывать что-то вроде воздушного щита, а часть — разгонять добравшиеся до земли вихри. Тео видел, как каждое насекомое вспыхивает золотым светом — его лучи, казалось, успокаивали ветер. Стеклянные пески падали на землю расплавленной массой. Но после двух-трех вспышек падали и насекомые: конструкция их не выдерживала жара.

— Как же я это не рассчитал… — выругался изобретатель. — Нам надо спрятаться, их так надолго не хватит!

Когда вышли из строя уже почти все насекомые, Альто превратился в дракона и, зажмурившись, расправил крылья — и теперь только он загораживал прочих от ветра и пепла.

— Думайте скорее! — рявкнул он.

Порывы ветра сбивали его с лап, а миллиарды острых песчинок оставляли царапины даже на плотной чешуе. Но никто не успел ничего придумать: ветер стих, небо потемнело еще сильнее. Одновременно Тео услышал низкий угрожающий рокот, идущий откуда-то издалека.

— Что это? — хриплым шепотом спросил Эльзевир. — Может, кончилось?

Тони Золотой Глаз покачал головой. Тео, как и король Циллиассы, уже знал эту тишину и этот гул. И знал, что должно последовать дальше.

Когда через мгновение огромная волна песка загородила облака, никто не успел даже вскрикнуть. Дюна добралась до обитаемых земель. Песок неподвижно застыл… а потом волна опала, засыпав постройки, сад и почти всех еще не сломанных насекомых. Она сшибла с ног и погребла под собой Альто, а остановилась в нескольких дюймах от ног Тео. Мальчик бросился туда, где виднелся кончик драконьего хвоста, но Бродячий и Тони схватили его за плечи.

— Даже не думай! — рявкнул Людовик.

— А как же…

Хвост шевельнулся, дракон, хромая, с трудом выбрался из-под завала. Золотое свечение, окутавшее его за секунду до падения песка, померкло. Янтарная нить, кажется, снова напомнила о себе — по крайней мере, Тео ощутил жжение в мизинце. Приняв человеческий облик, оборотень, изрядно помятый, но живой, начал брезгливо встряхиваться. Мальчик ступил навстречу:

— С тобой все…

Ему успели ответить только благодарной улыбкой. Песок снова пришел в движение. На этот раз он тихо и угрожающе забурлил.

— Назад, — сказал Людовик, обнимая Бэки за плечи и вместе с ней отступая.

Остальные последовали его примеру. В то же мгновение раздался одинокий грохот очереди. Золотые вспышки озарили стекленеющую траву и погасли. Бурление песка только усилилось.

— ТОНИ! — Людовик Бродячий сердито посмотрел на дона, державшего в руках пулемет. — Когда вы ЭТО успели…

— Сейчас! — просто ответил итальянец. — И я клянусь, что от этого песка поднялась там вдалеке человеческая фигу…

Договорить он не успел, хотя смысл был очевиден. Песок бурлил не так, как раньше. Из него больше не вырастали хаотичные полосы и зигзаги. Фигуры становились все более и более узнаваемыми. Приобретали объем. Цвет. Отличие друг от друга. И, кажется, ветер давал им голос — потому что хрипение, бормотание, хохот и плач сливались воедино, но звучали и по отдельности. Тео ощутил знакомое головокружение при взгляде на эту постепенно оживающую массу. Лучше было бы зажать уши. Но вместо этого он потянулся к револьверам: они лежали в кобурах у него на бедрах. И он не видел, но ощущал, что прочие делают то же самое — хватаются за оружие.

Это было непривычное ощущение — холодные жесткие рукояти в ладонях. И еще более непривычным было осознание того, что две маленьких красивых вещи, за которые в детстве он, наверное, согласился бы отдать все свои игрушки, созданы, чтобы убивать. Даже если убивать придется то, что никогда не жило.

Альто и Тони стояли справа и слева от мальчика. Чуть дальше — Ванилла, Людовик Бродячий, Бэки и Эльзевир, за спиной которого жужжало несколько сотен самых крупных насекомых. Вперед выступили Якоб и Бэйзил — оба подняли мечи. Но неожиданно император-механик окликнул их: