Что я творю?

Эта мысль преследует меня следующих несколько часов, пока я как дурак жду, когда они выйдут. Хочу знать, что будет дальше. Хочу понимать, что между ними что-то происходит. Давно? До знакомства со мной? После? Или это первое «свидание»?

Я сбрасываю все звонки от Маши и, не читая, удаляю ее сообщения.

Но на звонок Дины все-таки отвечаю.

Просто… чтобы дать ей шанс. Почему нет? Ни один мужик в здравом уме не откажется от запасного аэродрома, тем более, если он у бывшей любовницы, с которой и так все налажено.

— Я очень сильно погорячилась, — говорит Дина.

Спокойно, взвешенно, без намека на волнение.

Так и вижу, как сидит перед зеркалом и контролирует каждое движение брови, чтобы не дай бог «не передать» лишнего. Она как-то призналась, что занимается подобным с восемнадцати лет — контролирует эмоции, чтобы всегда быть главной в ситуации.

— Очень мягко говоря, — отвечаю, тоже не сильно стараясь скрыть пустоту в голосе.

— Ты же знаешь, что иногда женщина не сразу понимает, когда нужно закрыть рот. — Смешок. Почти ужимка — так ненатурально.

Но я все равно подыгрываю, делая вид, что принял ее извинения.

— Может, увидимся в выходные? — предлагает Дина уже смелее.

— Я еще не уверен, буду ли свободен.

— Оу, — все-таки выдает свое удивление.

— Я же говорил, пока Маша в городе — мои планы будет лихорадить в разные стороны.

Дина в курсе, что у меня непутевая проблемная сестра, о которой некому позаботиться.

Мне «хватило ума» случайно проговориться, что мы сводные, но для Дины, как и для абсолютного большинства и для наших с Машей родителей этого достаточно, чтобы исключить любые интимные отношения между нами. Хотя лично у меня никогда даже мысли не возникало о том, что трахать телку, которая мне никто и которую я узнал уже в зрелом возрасте — это, блин, грех.

— Она никак не проживет без тебя пару дней? — немного оттаивает Дина. Видимо уже успела придумать, что я снова сбежал к глупой малолетке.

— Дин, я не хочу обсуждать с тобой свои семейные дела, — это правда. — Потому что, знаешь, как-то привык, что мою искренность и честность принимают с благодарностью и не используют как повод устроить психологический разнос.

— Ты мне никогда не простишь? — Она дает понять, что дует губы.

Только это Лисица могла делать это мило и совершенно естественно, потому что не кривлялась. А вот пытающуюся закосить под капризную малышку Дину я не смогу представить даже если врублю воображение на максимум.

Алиса и Миллер выходят из кафе, и я быстро завожу мотор.

— Я позвоню, — бросаю Дине и разрываю звонок даже без прощального ласкового слова.

Миллер отвозит Алису домой.

Проводит, как сраный рыцарь, до двери подъезда.

Дает бумажный пакет с логотипом кофейни.

Я выдыхаю, когда никто из них не устраивает «романтические засосы»

И сразу после того, как машина Миллера выезжает через арку, выхожу, бегу по ступеням, потому что у нее как обычно не работает лифт, нажимаю на кнопку звонка, и Алиса очень быстро распахивает дверь.

Со словами:

— Бармаглотище, я же сказала, что у меня свободно только…

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, как два вора, которые пришли грабить ювелирный магазин и, когда потянулись за самым дорогим колье, нащупали руки друг друга.

— Бармаглотище? — повторяю я.

Получается очень зло.

Потому что у Лисицы просто охрененть, какой цветущий вид.

Сразу понятно, что она не рыдала в подушку, не смотрела ночами в потолок, гадая, простить меня или еще помариновать.

У нее румянец на щеках, и губы немного припухшие, как будто их целовали.

Даже если я не видел этих поцелуев и успокаиваю себя тем, что, если бы Миллер совал язык Алисе в рот, вряд ли после этого он на прощанье даже не чмокнул бы ее в щеку.

— Не помню, чтобы приглашала тебя в гости, — говорит Алиса, за секунды справляясь с удивлением. — И не собираюсь этого делать.

— Я хочу забрать ключи от своей квартиры, — пытаюсь как-то скрыть раздражение, но я всегда был никудышным актером. — И хоть я не Бармаглотище, может, не будешь держать меня на пороге?

Немного подумав, Алиса пожимает плечами и оставляет дверь открытой, как бы намекая, что ей все равно — зайду я или, не получив официального приглашения, останусь обвивать порог.

Я вхожу.

Хотя никогда раньше этого не делал.

Впервые веду себя как какой-то сопливый придурок, которому впервые в жизни «дали» и на этом весь другой секс в его жизни закончился и накрылся медным тазом.

Но нам нужно поговорить, а если я останусь за дверью, через секунду Алиса передаст ключи и у меня уже не будет повода ни завести разговор, ни встретиться с ней, ни, тем более, приехать.

Пока Алисы нет, осматриваю ее маленькую прихожую как ревнивый муж, который вернулся из командировки на сутки раньше и без предупреждения. Почему-то так и тянет найти свидетельства «приходов» какого-то другого мужика. Даже если я ни фига не знаю, что буду делать со всем этим.

Но у нее ничего не изменилось: тот же порядок на тумбе, та же расставленная на полке дешевая обувь. Только шарф и шапка висят на крючке, а не в шкафу, но это легко объясняется каплями воды на смешных густых кистях. Алиса всегда очень внимательна к мелочам — чтобы обувь, если промокла, стояла под батареей (а мне купила специальные сушилки для стелек), чтобы в прихожей всегда был порядок, потому что именно прихожая — лицо дома, и ее видят люди, которые случайно заглядывают в гости.

Она малолетка, но в таких вещах очень щепетильна.

Не понимаю, почему только сейчас мне стало казаться, что все это — не ее «приблуды в голове», а черты характера той женщины, которую я бы хотел видеть возле себя дольше, чем на пару месяцев.

Алиса возвращается, показывает ключи все с тем же брелоком в форме черепахи. Вспоминаю, что хотел купить лисицу или хотя бы кошку, но были только черепахи и ящерицы.

Нарочно ничего не делаю.

Жду, пока она сама возьмет меня за руку и вложит связку в ладонь.

Обхватываю пальцами ее тонкое запястье, тяну на себя одним рывком.

— Прекрати, — брыкается Лисица, но я чувствую, что ей нужна вся моя настойчивость.

У меня было достаточно женщин, чтобы научиться разбираться в их повадках. Поведение Алисы — это сильная обида, но она еще не сделала шаг туда, где для меня уже нет и не будет прощения.