Она не ответила.

В комнате напротив тоже сидела тетенька. Она показалась мне почему-то точно такой же, как и та, первая. Только кофточки у них были разного цвета: у той желтая, а у этой голубая. А все остальное — совдеповская химическая завивка, полные щеки, ярко-синие тени на веках, и кирпичного оттенка помада на губах, и короткие пальцы, похожие на шпикачки, — было совершенно идентичным, как под копирку.

— Меня к вам из соседней комнаты послали, — начала я уверенно. — Я по поводу работы.

— От кого? — спросила вторая тетенька.

— От завкома, от профкома и от себя лично, — зачем-то сказала я.

Тетенька улыбнулась. Она оказалась не в пример доступнее первой.

— Посмотрим-посмотрим, что для вас можно сделать, — забормотала она, перебирая на столе какие-то бумажки. — Студентка?

— Это — как посмотреть, — ответила я и полезла в сумочку за дипломом.

Тетенька не очень внимательно посмотрела мой диплом и взялась за телефонную трубку:

— Сан Саныч?… Я, я, кто ж тебе еще кадры поставляет?… Ха-ха-ха… Как тебе только не совестно, я — женщина семейная, порядочная… Ладно-ладно, я ведь по делу. Тебе в отдел девочка нужна?… Мальчики? Извини, дорогой, с мальчиками в стране напряженка, сам знаешь… А что делать?… Ну так как?… Ладушки… Хорошо-хорошо. Будет мальчик — тебе первому!

Трубка шумно опрокинулась на рычаг.

— Паспорт с собой? — спросила тетенька.

— А как же.

— Это хорошо. Давай. — Она протянула в мою сторону свою потную пухлую лапку. — Значится, так… Я тебе сейчас пропуск выпишу… Где оформляют, знаешь?

Я кивнула.

— Молодец. Шестой этаж. Комната шестьдесят два «бэ». Александр Александрович. Только давай бегом, он тебя ждать будет. А между прочим, обед на носу.

— А в какой дом?

Женщина взглянула на меня укоризненно:

— Где это вы, девушка, в нашем АСК-3 шестой этаж видели?

— Пардон. Я как-то не подумала.

— Ну ладненько. Берите ваш паспорт, пропуск и — бегом.

Я поблагодарила ее и уже собиралась выскочить за дверь, но она спросила мне в спину:

— Скажите, почему именно к нам?

— Так… Просто так… Мимо ехала.

— Только имейте в виду, у нас зарплата маленькая. А то вы, может, думаете…

— У меня сейчас вообще никакой, — ответила я и вышла.

Пока я добралась до нужной мне комнаты, то уже успела проклясть все на свете, включая и Славу. Никогда я не видела здания с такой чудовищно запутанной планировкой. Только здесь, кажется, можно начать свой путь на восьмом этаже и, двигаясь все время только прямо, не встретив на пути ни единой лестницы, вдруг оказаться на седьмом. Только здесь практически бесполезно, цепляя пробегающих мимо людей за рукава, спрашивать о местоположении комнаты номер такой-то. Их указания обязательно будут диаметрально противоположными, и нужно особого рода везение для того, чтобы встретить человека, который будет действительно знать, где находится то, что ты ищешь.

По первому разу мне на поиски нужной комнаты понадобился целый час. Я пришла к закрытым дверям. Неизвестный мне Александр Александрович, должно быть, ушел обедать. «Что ж, подожду», — решила я. А пока вышла в близлежащий холл. Далеко от нужного кабинета я отойти попросту побоялась. Ужасно не хотелось заблудиться снова.

В холле были окна от пола до потолка, у окон стояло несколько кадочек с цветами. В подсознании молниеносно всплыло слово «фикусы», хотя я точно знала, что эти цветы в кадочках к фикусам никакого отношения не имеют, так как являются по большей части геранью и кактусами.

Все здесь казалось мне странным.

Я не понимала, например, почему в коридорах потолки настолько низкие, что Слава, наверное, цепляется за них головой, а в холле — такие высокие. Я не понимала, почему не всякий лифт останавливается на каждом этаже, и еще не понимала, почему в том крыле здания, с которого начала я свои многотрудные поиски, было двенадцать этажей, а в том, где я стояла теперь, — всего девять. Дом-то был совсем ровный, если на него с улицы смотреть.

Когда я еще находилась снаружи, мне казалось, что здесь все мужчины должны ходить в строгих костюмах и со строгими лицами, обязательно при галстуках, а женщины — носить изящные туфельки на шпильках и прямые юбки на два пальца выше колена. Но нет, мимо меня проносились какие-то неформалы в тапочках, в пестрых рубашках навыпуск, в джинсах, истертых до дыр. На них были фривольные майки, у них были волосы всех цветов радуги. Они несли в руках какие-то папки, они несли стопки больших и малых кассет в серых коробках и подпирали эти огромные стопки подбородками. Они иногда спотыкались и с грохотом роняли свои кассеты на пол, они что-то там читали на бегу.

И почти все были между собой знакомы — здоровались, обнимались-целовались, махали друг другу (если руки были не заняты) с другого конца коридора, отпускали в адрес друг друга непонятные мне шуточки.

Из холла открывался вид на широкую, солнцем залитую лестницу. Шумные стайки курильщиков оседали вдоль перил. Почти все, как заправские итальянцы, размахивали руками и громко, на малопонятном сленге обсуждали свои проблемы, а потом вдруг, по одному только слову, разом срывались с места и толпой убегали куда-то. Ни один человек не ходил спокойно. У меня зарябило в глазах. Мне стало казаться, что сотрудники телецентра могут передвигаться только тремя способами: быстро, очень быстро или бегом.

За спиной звякнул лифт. Я машинально оглянулась и увидела выходящего в холл ведущего программы дневных новостей. Все, что выше пояса, выглядело очень прилично: великолепно сидящий серый пиджак, снежно-белая рубашка, галстук в тон пиджаку, но… Из-под пиджака спускались потертые джинсовые шорты — то ли серые, то ли голубые, а волосатые ноги были обуты в очень открытые замшевые босоножки рыжего цвета. «Сдаюсь! — подумала я снова. — Не все так, как кажется на первый взгляд». Потом пошла обратно к комнате 62 б. Действительно, вдруг этот неизвестный Сан Саныч уже ждет меня?…

Он и впрямь оказался в кабинете.

— Это вы? — спросил он меня, галантно приподнявшись со своего места. — Заходите-заходите, не стесняйтесь. Вот вам стул. Прошу.

Я послушно села на придвинутый стул.

— Ну, рассказывайте. Что ж так долго?

— Заблудилась, — честно призналась я.

— А вы что же, раньше здесь никогда не были?

— Нет.

— А у нас, между прочим, еще не так легко заблудиться, как в соседнем доме. — Он кивнул на окно, в сторону второго, маленького здания. — Вы, наверное, не знаете, а там «Чародеев» снимали. Как Фарада заблудился, гость с юга.

— Да что вы! — подивилась я.

— Вот так. Ну, я вас слушаю.