В то время как я на своем «мосси» слонялся над Европой, работа штаба ночных операций группы в значительной степени лежала на Руфусе Райслее. Ему запрещалось летать над вражеской территорией, потому что он уже однажды был сбит над Францией. При помощи французского Сопротивления он избежал плена и окольными путями вернулся в Англию с большим количеством ценной информации о позициях «Фау-1». За храбрость и умение, проявленные на территории противника, он был награжден орденом «За отличную боевую службу». Он был разочарован тем, что не мог сам больше летать, но никогда не возражал против моих частых отсутствий. Когда я снова оказывался за своим столом, дел всегда было в избытке.

Использование на «мосси» осветительных ракет улучшило способность группы к ночным штурмовым атакам, однако все еще оставались серьезные ограничения. Самолеты могли нести лишь несколько ракет, и много представлявших особый интерес целей на авто– и железных дорогах были лишь частично разрушены или повреждены, потому что ракеты гасли прежде, чем экипажи успевали нанести решающий удар. Поскольку главной задачей 2-й авиагруппы в день «Д» и после него была изоляция района боевых действий в ночное время, было необходимо что-то предпринять, чтобы повысить эффективность наших штурмовых атак. До этого четыре эскадрильи «митчеллов» занимались лишь дневными бомбардировками со средних высот. Этими самолетами были уничтожены многие позиции «Фау-1». Почему бы не использовать «митчеллы» с их незаурядной грузоподъемностью в качестве «патфиндеров» для наших «москито»? После многократных обсуждений это предложение было принято командованием.

Было решено посылать одиночный «митчелл», который должен был патрулировать на высоте между 900 и 1500 м над районами Франции, в которых вели поиск несколько «москито». Когда экипаж «мосси» обнаруживал то, что, по его мнению, было подходящей целью, он вызывал «митчелл» и направлял «патфиндер» в нужную позицию. Очень точная электронная система навигации, использовавшаяся как на «митчелле», так и на «москито», гарантировала определение местоположения цели. «Москито» летали по кругу, ожидая появления «митчелла», который начинал с равными интервалами сбрасывать осветительные ракеты. Они освещали прилегающий район до тех пор, пока экипаж «мосси» не уничтожал цель или не исчерпывал все бомбы и весь боекомплект.

Ожидалось, что идея использования «митчеллов» в новой роли встретит некоторое сопротивление. Работа экипажей действительно была не очень зрелищной, так как они непосредственно не наносили удара по врагу. Кроме того, имелся значительный риск. По своим летным характеристикам «митчелл» уступал «москито» и был уязвим для атак вражеских ночных истребителей. Чтобы внушить экипажам «митчеллов» важность их работы, члены штаба авиагруппы посетили каждую из этих эскадрилий и провели инструктажи, подробно рассказывая об их новой роли и давая рекомендации относительно тактики немецких ночных истребителей.

Было очевидно, что экипажи разочарованы. И это было понятно: они отлично выполнили множество вылетов в дневное время. В целом же они восприняли новую задачу довольно благосклонно. Но одна из эскадрилий, почти целиком состоявшая из голландцев, очень резко отстаивала свою точку зрения. Результаты боевой деятельности этой эскадрильи были прекрасными, и, подобно большинству наших европейских союзников, сражавшихся за освобождение своих стран, голландцы ненавидели врага даже сильнее, чем мы. Так как в ходе будущих вылетов они сами бы не убивали врагов, они считали их пустой тратой времени. Однажды, когда Стикс и я проводили инструктаж, они начали открыто высказывать недовольство в наш адрес. Они, казалось, думали, что это на нас лежала исключительная ответственность за то, что их выбрали для этой непопулярной задачи. Их поведение вывело меня из себя, и между мной и командиром храброй голландской эскадрильи состоялся обмен некоторыми грубыми словами. Позднее в течение дня мы немного остыли и расстались, разумно используя дружеские выражения. Судьбе было угодно, чтобы в одном из первых же ночных вылетов были потеряны два «митчелла», причем оба из голландской эскадрильи. Еще хуже было то, что наша разведка подтвердила, что они оба были сбиты ночным истребителем Королевских ВВС. Это была трагическая ошибка в идентификации. Ночной истребитель перепутал «митчеллы» с довольно похожими бомбардировщиками «дорнье».

Командир авиагруппы очень настойчиво требовал, чтобы я получал у него согласие на каждый из своих рейдов, и я всегда повиновался его пожеланиям. Я со Стиксом планировал 12 мая 1944 г. вылететь к Дании и вечером в баре офицерской столовой подошел к Эмбри за предварительным разрешением. Возможно, я должен был выбрать лучший момент. Он явно был в плохом настроении из-за того, что какие-то дела шли не так, как надо. Его ответ был достаточно коротким, но он сказал, что подумает об этом. Это уклончивое замечание было неутешительным, потому что Стикс и я считали, что наше предприятие окажется очень успешным. Следующим утром я отправил в 107-ю эскадрилью в Лэшеме команду «выполняйте», чтобы они подготовили один из их «мосси», и снова отправился к боссу. Но когда я увидел Мэг, его личную помощницу из Женской вспомогательной службы, она сказала, что он все еще не в духе, и я решил к нему не входить. Когда я в задумчивости шел обратно из его канцелярии, по глупости убедил себя в том, что поскольку он не произнес категорическое «нет», то для нас все закончится хорошо, если мы полетим. Я больше не волновался об этом. Во второй половине 11 мая Стикс и я на связном «оксфорде» перелетели в Лэшем. Наш «москито» ожидал нас. Никаких отзывавших нас сообщений из штаба не было, так что мы, радостно думая, что все должно быть хорошо, вылетели в Уэст-Райнхэм, чтобы дозаправиться там и ранним утром следующего дня отправиться в рейд.

Вскоре после завтрака мы были в воздухе и, пересекая Северное море, преодолевали расстояние около 480 км на пути к Дании. Любые волнения относительно того, что я не получил полного одобрения старика, ушли на второй план, поскольку мы сконцентрировались на полете и навигации. Когда показалось побережье Ютландии, я немного взял штурвал на себя, чтобы перелететь через песчаные дюны, затем мы снова снизились до высоты бреющего полета, направляясь к Ольборгу, где была пара немецких аэродромов. Погода начала быстро ухудшаться, и облака располагались почти у самой земли, так что мы решили оставить Ольборг и повернули к другим аэродромам около Копенгагена.

Казалось, что мы имели фактор внезапности, но, когда пролетали над Каттегатом немного севернее острова Самсё, по нас открыли огонь с небольшого рыболовецкого катера, который, я думаю, был датским. Пулеметный огонь оказался неточным, но теперь было очевидно, что сигнал тревоги с него передадут люфтваффе. Однако впереди была необходимая нам облачность, так что мы продолжили свой путь к Копенгагену. Там мы не обнаружили в воздухе никаких признаков врага и, повернув на запад, направились домой. Пересекая побережье Ютландии около Орхуса, мы с тревогой увидели, что погода начала быстро улучшаться. Нам должно было повезти, если скоро вообще останутся хоть какие-то облака, в которых мы могли бы укрыться. Я предупредил Стикса, чтобы он следил, не появятся ли позади вражеские истребители, и мы продолжали свой путь, летя так низко, как я только смел на скорости в 420 км/ч. Люди на земле в ужасе падали на колени, когда мы внезапно появлялись, казалось, ниоткуда и с ревом проносились в нескольких метрах над их головами. Нам было жаль пугать их, но такая тактика давала нам лучшие шансы на выживание.