Петр уехал в толстом свитере, и Александрина решила почистить пиджак, в котором муж ходил все последние дни. Она привычно сунула руки в карманы, достала мятый носовой платок, бросила его в стиральную машину и только тогда нащупала бумажный листок.

Марина – равнодушно поняла она, в сотый раз читая четыре коротких слова: «У Вашей жены любовник. Выдрин».

Несколько лет назад Александрина радовалась за их общую подругу Инну. Та вышла замуж за человека, которого любила давно, еще с института, и была так откровенно счастлива, что своим счастьем словно заражала всех вокруг. Александрина тогда взахлеб рассказывала Марине, как здорово все сложилось, какие молодожены оба помолодевшие, и зря они так долго обманывали судьбу.

– Угу, – хмыкнула Марина, – я тебе тоже кое-что расскажу. У нее любовник, – и она назвала фамилию мужа другой их общей подруги.

Фраза была точно такой же, как на мятом листе бумаге.

– Не может быть, – не поверила тогда Александрина, – того просто не может быть.

– Еще как может! – засмеялась Марина.

После этого Александрине стало неприятно общаться с Инной, и давняя дружба распалась сама собой. В той жизни она считала подлостью спать с мужем подруги. В той жизни она любую измену считала подлостью.

«Марина», – равнодушно думала Александрина.

После страшной сентябрьской ночи она стала без конца ездить в фирму мужа. На нее накатывала вдруг волна страха, и ей казалось, что, как только она войдет в офис, тут же поймет, знает Петр или нет. Она понимала, конечно, что делает это зря и только напрасно привлекает к себе ненужное внимание, но все равно ехала, придумывая несуществующие поводы.

Выдрин держался с ней равнодушно-вежливо, как и надо, и только один раз, недели две назад, попытался обнять ее в коридоре. Обнять по-дружески, без какого-либо намека на интимность, но Александрина так от него отскочила, что он почти испугался, вытаращил глаза и сразу же, промямлив что-то, исчез. Марина тогда их видела. А еще Боря, сын ее заказчицы Озерцовой из мэрии. Выводы Марина сделала верные.

Почему подруга написала Петру, Александрина тоже знала. Потому что Марина Петровна, заместитель директора, стала поливать цветы, когда Александрина процедила, что земля под ними совсем сухая. Александрина хотела, чтобы цветы полила черноглазая Юля, которая на юбилее фирмы долго смеялась с ее мужем. Она смеялась, а жена ждала, когда он обратит наконец на нее внимание. Юля не шевельнулась, и Марина взяла лейку.

Александрина унизила подругу и получила достойный ответ.

Она сидела на мягком стуле в прихожей собственной квартиры, тупо смотрела на мятый лист бумаги и не шевельнулась, когда заскрежетал замок, и только отметила, что у Петра очень грязные ботинки.

– Мы забудем это, Лялька, – прошептал он, склонившись над ней, и неловко обнял, поднимая ее со стула. – Да ведь и не было ничего, правда?

Ей хотелось ответить, что она без него умрет, но губы не слушались, и тогда он, углядев в ее руке скомканный листок, вырвал его, смял совсем и бросил под ноги. Она опять хотела что-то сказать, и опять губы не послушались, и она беззвучно заплакала, уткнувшись ему в грудь.

– Я люблю тебя, – громко сказал Петр, прижимая ее к себе. – Я без тебя жить не могу. Я никому тебя не отдам.

И тогда Александрина зарыдала по-настоящему, по-бабьи, в голос.

– Пошли покурим, – Морошин позвонил, едва Наташа успела закончить программный модуль, который планировала сделать еще вчера.

– Пошли. – Браться за новую программу не имело смысла – скоро должен приехать Вадим, все равно она уже ничего путного написать не успеет.

В курилке толпился народ, и Стас подтолкнул ее к двери своей комнаты.

– Говори быстрее, – велела Наташа. – Я скоро уйду.

– Фирму сокращать будут.

– Да-а? Откуда ты знаешь?

– Слышал, как Петр с замом новым разговаривал.

– Странно, что Юля ничего не знает, – удивилась Наташа. Обычно подруга была в курсе всех новостей.

– Ну тебя-то не уволят, – успокоил ее Стас. – У тебя по договору проект через два месяца кончается. Никто другой сделать точно не успеет. И вообще Петр тебя любит.

– Я думаю, и тебя не уволят. Помнишь, когда Петр этого зама нового представлял, тебя в числе лучших молодых специалистов назвал?

– Я тоже так считаю. А уволят – наплевать, другое место найду. Только обидно, что работяг сократят, а шушера всякая, секретарши разные, останутся.

Под работягами Морошин имел в виду настоящих инженеров.

– Стас, я не думаю, что так будет. Что же, начальство совсем не соображает?

– Чего начальство не соображает? Здравствуйте.

Наташа и Стас подняли глаза и обомлели: рядом с ними стояли сам директор Сапрыкин, а с ним его новый заместитель, которого все пока так и звали – Новый.

Рабочие столы в фирме отделялись друг от друга высокими книжными полками, и заметить входящих в помещение было трудно, вот они и не заметили.

– Здрасте, – в один голос отозвались Наташа и Морошин. При этом Стас побледнел почти до синевы, а она покраснела.

– Так какие претензии к начальству? – опять спросил директор.

– Нет, Петр Михалыч, – промямлила Наташа, – это мы… так.

Помолчав, директор укоризненно покачал головой, и начальство направилось дальше.

Вадим ждал Наташу у входа в офисное здание и досадовал, что утром, тестируя новую установку, не отодвинул шкаф с этой самой установкой от стены и не подергал провода – поленился. В понедельник сделаю, решил он.

Он посмотрел на часы – пора выезжать. Путь им предстоял не близкий – в Стасово.

Наташа появилась в дверях неожиданно, и он обрадовался, как будто не расстался с ней только сегодня утром, и хотел выскочить из машины, но замер, растерянно уставившись на нее.

Она как будто светилась, окруженная золотой аурой.

А может быть, просто на миг выглянуло солнце, разгоняя поздний осенний туман.