что та же русалка имеет к вам ответный интерес?

– Ох, да кто их спрашивает, знаете ли…

– Представьте, знаю. У меня целых две знакомых русалки, Уна и Дина, мы встречались в своё время. По служебной надобности, разумеется.

– Никитушка, сокол ясный, – тронула меня за плечо Баба-яга, – про любовь свою он не врёт, я ж мужское враньё на раз чую. А вот про девичьи чувства такой гарантии никак дать не могу.

– Пан участковый, пани Ядвига, пан Дмитрий (пше прошу за обиду, я не знал, что вы по роду службы тоже почти шляхтич), со смирением и кротостью прошу вас взяться за моё дело и убедить чёртову бабушку сказать те самые слова. Я же умолю её помочь вам в поиске того австрийского принца Йохана!

– Тока обмани нас, – цыкнула зубом Яга. – В баню со мной пойдёшь…

Ушлый пан Смолюх безропотно поднял обе руки вверх, признавая своё полное поражение и готовность тянуть с нами одну упряжку до конца.

Пять минут спустя мы всей опергруппой, включая предательского, но зато одетого дьяка и подозрительно любвеобильного чёрта, уже ехали к далёкой, прекрасной Варшаве, где стоял тихий трактир у реки Вислы и по той самой Висле гуляла знаменитая русалка с круглым щитом и кривым мечом.

По крайней мере, это было то, что я помнил ещё из советских мультиков моего детства.

Может, сейчас кто и не знает, но старая польская сказка говорит о том, что на символ варшавского герба претендовали многие: львы, единороги, орлы и прочие другие представители животного мира. Однако вольным полякам пришлась по сердцу история прекрасной русалки, которую турки (или немцы, или вообще китайцы) пытались выловить из Вислы для своего султана (или кайзера, или мандарина), но ничего из этого не вышло. Водяную деву спасли, и в качестве презента жители города дали ей щит и меч для защиты от любых врагов. Если я что и путаю, простите великодушно…

Как я понимаю, на данный момент речь идёт о той самой кудрявой красавице-русалке, в голую грудь которой так страстно влюбился наш польский знакомец, известный чёрт Смолюх.

– Чёткого плана действий у меня пока нет, – честно признался я Бабе-яге. – Просто сейчас мы исходим из показаний лишь одного свидетеля, но он рогатый, хвостатый и нечист на руку.

– Не тока на руку, – многозначительно повела носом бабка.

– Ну да, он в целом нечистый, если так можно выразиться.

Польский чёрт у окна делал вид, что любуется окрестностями и нас не слушает, но правое ухо его с золотой серьгой в форме перевёрнутого распятия, словно локатор, развернулось в нашу сторону.

– Следовательно, будем действовать по обстоятельствам. Итак, что мы имеем? Трактир, которым руководит мать матери вот этого гражданина.

– Чёртова бабушка, – опять поправила Яга.

– Принято к сведению, но, по-моему, звучит несколько оскорбительно, нет?

– Ничуть, – не сдержавшись, брякнул Смолюх.

– Хорошо, раз уж вы в курсе, то не могли бы как-то поподробнее рассказать нам о вашей престарелой родственнице и о самом трактире? Что вообще это за место, есть ли запасной выход, какая публика, правила поведения и всё такое.

– Что ж, пан участковый, я скажу тебе всю правду, ибо на данный момент врать не в моих интересах, – решительно хлопнув шапкой о колено, объявил чёрт. Кстати, на макушке у него была лысина величиной с блюдце, так что, опомнившись, он тут же водрузил шапку обратно. – Бабка моя женщина старой адской закалки, теперь таких уже не делают. Скажет – как турецкой саблей отрежет! Строга, сурова, неподкупна, словно старый солдат, не знающий слов любви.

– Понятно, записал.

– И трактир её место страшное. Днём всё тихо, пристойно, люди ездят, фляки едят, варку пьют, но, как солнце зайдёт… у-у-у! Двери запираются, музыка гремит, а за столами сплошь упыри с вурдалаками сидят, да молоденькие ведьмы без платья (пше прошу, пани!) на столах танцуют, хвостами вертят. Коли только кто из честных поляков туда пошёл, так ему назад выхода нет…

– То есть их едят? – уточнил я.

– Не сразу, – слегка покраснел польский чёрт. – Но потом всё равно едят!

Я даже не стал пытаться додумывать, что он имел в виду. Моя домохозяйка чуть сощурилась и спросила:

– А что, в том трактире батраки не нужны ли?

– Всегда нужны! Как в хозяйстве без холопов? Но вот беда, наймёт их моя бабушка сроком на месяц, а они уже через неделю исчезают, как будто и не было.

– И вы не знаете куда?

– Пся крев, да знаю я, естественно! Но чего вы хотите от меня, чтоб я родную бабушку на суд католической церкви сдал и показания подписал? Так не дождётесь.

– Никита Иванович, – вдруг неожиданно очнулся молчавший доселе Митя. – А можно я его всё-таки лопатою тресну?

Я даже не успел резко ответить, как глава нашего экспертного отдела значимо подняла руку.

– Вот что, напарники, есть у меня идея…

Мы все вытянули шеи.

Примерно к пяти вечера, учитывая разницу во времени, почти неутомимая избушка сбавила ход на правом берегу широкой сине-зелёной реки с купающимися утками у берега, а на противоположной стороне золотились заходящим солнцем красные стены польской столицы.

Лично я никогда не был в Варшаве, но все говорят, что польки весьма красивы, что польское пиво очень крепкое, а польская кухня крайне своеобразная, вкусная и вся из натуральных продуктов. Конечно, всё это хотелось бы как-то проверить, но увы…

На данный момент мы свернули куда-то налево, не теряя столичный город из виду. Буквально через тридцать – сорок минут в стороне от столбовой дороги показался небольшой хутор из трёх домов за невысоким (метр с кепкой!) забором. На самом большом деревянном доме висела аляповатая вывеска «Restauracja u babci diablo».

Даже моего скромного знания латинского алфавита хватило, чтобы понять написанное.

– Довольно откровенно.

– А чего нам стесняться? – удивился польский чёрт, изгибая чёрную бровь. – Мы на своей земле! Здесь родились, здесь живём, здесь грешим и искушаем. Пусть простые люди своей головой думают, куда идут, а нам с того заведения одна сплошная выгода.

– Не поспоришь, – мелко покивала Баба-яга. – Ну что ж, соучастнички, все ли готовы?

– Все, – прозвучал мужской хор голосов.

– Может, кто струсил али мнение поменял, так пусть сразу уходит. Потом уже отступу нет.

– Умрём, но флот не опозорим, – чётко по моей команде продекламировали Митя, дьяк и польский чёрт Смолюх.

Каждый знал, что ему делать.

Первым в подозрительное, но крайне гостеприимное заведение зашли мы с Ягой.

Чёртов трактир не особо отличался от наших провинциальных кабаков. Небольшой общий зал с четырьмя длинными столами, за ними на табуретах сидели несколько человек самой криминальной наружности. На первый взгляд