Никто и никогда не заменит Тайлера Филлипса, и это больно.

Он больше не мой и, возможно, уже никогда не будет моим, и я должна научиться жить с этим. Смириться с болью, которую приносит одна только мысль о нем, и каждое воспоминание, каждое прикосновение и даже каждый запах, который я улавливаю, напоминает мне о Тайлере.

Мое сердце разбито, но мир не остановился. Я должна вернуться к работе, к жизни и притвориться, что все в порядке, притвориться, что каждая улыбка не причиняет боли, и что когда я смотрю в зеркало в гримерке, я не вижу разбитого незнакомца, смотрящего на меня.

Возможно, мне было бы лучше не знать, что такое связь и любовь, но даже когда я размышляю об этом, мне кажется, что это неправильно. Это ложь. Как может кто-то испытать такую любовь, страсть и связь и возненавидеть ее просто потому, что она закончилась? Это все равно, что никогда не испытывать солнца или дождя. Не видя его, не чувствуя его, вам не с чем сравнивать, и вы упускаете жизненно важный опыт.

Чтобы жить по-настоящему, нужно любить и быть с разбитым сердцем, иначе ты просто плывешь по течению жизни, не испытывая всего, что она может предложить.

Я нахожусь в уборной и мою лицо, когда открывается дверь. Сначала я даже не поднимаю взгляд, но когда я не слышу, как она закрывается… когда я чувствую на себе взгляд, что-то кружит мне голову. Открываю и закрываю рот, когда встречаю эти темные, знакомые глаза. Сегодня они полны решимости, даже если в них есть тени ужасной боли прошлого, а губы, которые я знаю лучше, чем свои собственные, слегка подрагивают, когда он смотрит на меня.

Его черные волосы зачесаны назад, борода снова подстрижена и ухожена, и Тайлер надел серые брюки и белую рубашку. Он выглядит невероятно, и мое сердце мгновенно замирает, даже когда моя киска сжимается, не заботясь о том, что он причинил мне боль, потому что она хочет его. Всегда хочет, несмотря ни на что, потому что я принадлежу ему, сейчас и навсегда, моему Папочке.

Мы молча смотрим друг на друга, просто упиваясь друг другом. Прошла неделя, вот и все. Неделя, которая показалась мне годами, но сейчас, глядя на Тайлера, кажется, что времени не прошло вовсе, как будто мы могли бы снова оказаться в объятиях друг друга, как будто ничего не произошло.

Но я напоминаю себе, что это произошло, что это случилось, и я не могу просто упасть перед ним на колени и вернуться к поклонению ему. Сейчас это неловко. Я не знаю, что сказать, что сделать.

Тайлер делает шаг вперед, и дверь захлопывается за ним, эти темные глаза фиксируют меня на месте.

— Ангел, — бормочет Папочка, его голос темный и глубокий, чувственный тон, говорящий об атласных простынях, телах, сходящихся вместе, и таком удовольствии, что я вспоминаю, как это было хорошо.

Одно слово, и я уже принадлежу ему.

Я слабая.

— Тайлер, — отвечаю я, мой голос хриплый, а во рту пересохло.

Я смачиваю губы, и Тайлер следует за этим движением темным взглядом, вспыхивая на мгновение знакомством и потребностью. Я отступаю назад, обхватывая себя руками за талию, пытаясь защититься от него.

Тайлер может так легко сломать меня, так легко разрушить, и я позволю ему это с улыбкой на лице.

— Ты в порядке? — спрашивает он, оглядывая меня.

Даже сейчас, даже после всего, что произошло, он беспокоится обо мне. Всегда пытается защитить, обеспечить мое счастье и безопасность. Я знаю, что он ранил меня в момент слабости, но это не значит, что мне не было больно.

Это просто значит, что это сбивает с толку.

Я ненавижу эту дистанцию между нами, эту неловкость, и в его глазах я вижу те же чувства. Обычно для нас все так просто, правильно и идеально. Так долго нас тянуло друг к другу, тянуло судьбой, вселенной или просто желанием, но теперь эта нить обрывается, готовая оборваться. Один из нас просто должен быть достаточно сильным, чтобы оборвать ее, потому что все, что сейчас держит ее вместе — это боль, горе и то, что могло бы быть.

— Я могу спросить тебя об этом. Ты спал? — спрашиваю я, искренне беспокоясь.

Тайлер пожимает плечами, потирая лицо.

— Немного. Это трудно, — признается он.

— Я знаю. Мне жаль, Тай, — бормочу я, и он опускает руки.

Его глаза стекленеют и блестят от непролитых слез.

— Я скучаю по тебе, Ангел. Я знаю, что не должен быть здесь после того, что я сделал, но я ничего не мог с собой поделать. Я слаб, когда дело касается тебя.

— Ты не единственный, кто слаб, — бормочу я.

Тайлер делает шаг вперед, и я не могу отступить, просто не могу. Он снова придвигается ближе, почти прижимаясь ко мне, и на мгновение я прислоняюсь к Тайлеру. Я забываю обо всем, кроме его запаха, тепла его тела и ощущения его руки, которой Тайлер гладим меня по щеке.

Но любовь Тайлера не просто сделала меня слабой, она сделала меня сильной. Она заставила меня задуматься глубже, заставила посмотреть на себя в другом свете, и сейчас мне не нравится тот человек, которым я являюсь.

— Тай, не надо, — умоляю я почти тем же тоном, что и тогда, когда просила его не разбивать мне сердце… но теперь я прошу его не пытаться все исправить.

Мне нужна эта боль, мне нужно быть разбитой, чтобы я могла снова исцелиться.

Его лоб прижимается к моему.

— Я не могу помочь себе, никогда не мог, когда ты была вовлечена в это, — шепчет он неровно.

Я чувствую, как его слезы стекают по моим щекам, каждая из них — как трещина в моем сердце. Сейчас мы просто два сломанных, страдающих человека. Но это неправильно, и если мы будем продолжать в том же духе, это никогда не будет любовью. Это будет лишь потребность.

— Вернись ко мне, Ангел. Вернись ко мне, Лекси… Я так чертовски скучаю по тебе. Ты нужна мне. Ты нужна мне, чтобы спать, чтобы жить. Я так чертовски сожалею о том, что сделал. Я думал, что спасаю тебя от себя, но вместо этого я просто проклял нас обоих.

Возможно, если бы Тайлер сказал что-то еще, кроме «нужна», я бы согласилась. Это вертится на кончике моего языка, но я не могу. Я не могу этого сделать.