По узкой, хорошо протоптанной дороге повел десяток и найденышей к боярской усадьбе на разбор к боярышне. Что скажет хозяйка? Хист скосил глаза на ехавшего бок о бок с ним молодого парня, пришлые называли его Удалом. Непроизвольно вырвалось из уст: "О-хо-хо!" Он, сотник, стар и не в пример глупому молодняку, понимал, что к чему. Молодую боярышню можно было смело отнести к современным ведьмам. Она не портит скот, не вызывает бурь, даже не наводит сглаз. Но она привыкла манипулировать людьми. И это удается ей дьявольски хорошо. Она попросту сводила с ума того, на кого положила свой глаз. Остальные для Велизары – пустое место, челядь, те, кто беспрекословно должен исполнять все прихоти хозяйки. А пойдешь в чем-то против ее воли, разыграется маленькая или большая житейская трагедия, сам в петлю полезешь или утопишься. Мужчины выборочно теряют потенцию, разрушаются семьи. Из-за ведьмы обычные люди ведут себя порой необыкновенным образом. Что оно будет, наверняка сами боги не ведают еще!

– Ты это, Удал, с боярышней нашей осторожней будь, – негромко высказал сотник.

– В смысле?

– А, понимай, как хочешь. Большего сказать нечего.

В ворота усадьбы заводили лошадей в поводу, и все это уже когда золотой диск солнца заходил за кроны деревьев и сумерки чуть тронули внутренние постройки боярского комплекса. Подворье заполнилось челядью, бросившейся с расспросами к воям. На теремном крыльце появилась и сама хозяйка Лиховского, краса ненаглядная с томной улыбкой на лице. Перевела взгляд с сотника на лицо молодого человека, вставшего рядом с ним, лишь слегка мазнула вниманием по другим незнакомцам. Кланяясь в пояс боярышне, прибывшие залюбовались ею.

– С чем пожаловал, Хист? – спросила приятным грудным голосом.

– Да вот, матушка, – повел ладонью в сторону незнакомцев старый сотник. – У печенегов беглых отбили. Пять десятков копченых в землю уложили, табун лошадей привели, оружие взяли, и все на твоей земле случилось.

– Кто сами будете, людины? – обращалась больше к молодому парню, чем к остальным, при всем при том заметила на запястьях железо рабских браслетов, одеяние, не свойственное славянам.

Ответ дал вышедший из-за спины молодого более зрелый муж:

– Хвощом меня кличут, в полоцкой рати князя служу пятидесятником. В зиму случилось на реке Немиге ратиться с дружинами новгородскими, мы все там в полон попали, везли нас на продажу в страны заморские, да на купецкий караван напали поганые. Нам повезло, живы остались да в побег ушли. Твои вои, матушка-боярыня, нас от неминучей смерти спасли, за то благодарность тебе великая.

– Значит, в челядины попали?

– Было такое дело.

– Ну что ж, теперь вы люди вольные. Вон и оружие у вас не отобрали.

Взгляд быстрых глаз выстрелил в сотника.

– Время ныне позднее. Белояр, – вызвала из толпы дворовых кого-то. – Кандалы с рук гостей снять, в баню сводить и накормить.

– Слушаюсь, матушка!

– Исполнять. А с тобой, Хист, разговор у нас будет. Идем в терем.

При виде молодого челядина в груди Велизары взыграли завихрения, в голову пришли грешные мысли и заскоки. Конечно, ничего искреннего, искренность, как и невинность, она потеряла давно… Она просто обожала разыгрывать для себя и окружающих нескончаемый интеллектуальный фарс, ради успеха которого не щадила даже саму себя. На первый взгляд, это глубоко эгоистичное и самовлюбленное существо, но если взглянуть глубже, можно разглядеть – молодая боярышня любит не столько себя, сколько эффектный образ себя в глазах окружающих. Кого ей стыдиться, она здесь высшая инстанция. Велизара не упустит случая покрасоваться. Ничего открытого, ничего искреннего. Хороший спектакль. Добро и зло, тьма и свет причудливо переплетены в душе каждого человека; в каждой душе, если поискать, можно найти свое представительство дьявола.

Их всех развели по разным местам, вымытых, сытых. После дневных треволнений сон накрыл сознание в одно мгновение. Удал, тоже растянувшись на лавке во всю ширь, прикрыл глаза, но заснуть не успел. Скрипнула входная дверь, и в лунном свете проявилась она, такая красивая и желанная. Он не помнил своих женщин до нее, память отключила этот момент, как и многое другое.

– Ждал? – ручейком прожурчал тихий голос девушки.

– Даже думать не смел.

– А я, увидев тебя, решила, что ты теперь мой и будешь моим всегда.

– Не торопись, Велизара, чьим-то сейчас я быть не могу. Мне нужно попасть в Харьковское городище.

– К чему слова? Обними меня, там видно будет.

Он обнял ее. Подсознание взорвалось. Секс, дикий необузданный секс! Именно этого ей недоставало с другими мужчинами, прошедшими через ее постель. Он довел ее до оргазма. Не просто довел – взорвал оргазмом саму душу, довел ее тело сладострастной пыткой на безжалостной дыбе любовного ложа, до невероятного, никогда ранее непознанного наслаждения. Она рвалась, стонала, кричала, но еще сильнее хотела его ласк, сладкой боли и твердости в его действиях.

Он не расслаблялся, помнил предупреждение старого сотника, уже догадался, что в его объятья попала избалованная сучка, вертевшая всеми и вся, считавшая, что все в этом мире принадлежит ей, и только для нее встает солнце, а на ночное небо восходит луна. Своим сознанием она в порыве страсти слилась информационным полем с его отсутствующей памятью, ничего не смогла вычерпать из пустоты, но вот он смог заглянуть в темную пропасть и интуитивно почувствовать дьявольское место. Это невозможно перепутать или не понять, находясь в одной постели с…

Ведьма! Она ведьма, причем сильная, желавшая, только одного, выпить по капле его жизненную энергию. Красотка еще не осознала, какую тайну выдала в промежутке между оргазмами, а он, не останавливаясь, продолжая пахать познавшее не один плуг молодое поле, размышлял: что же теперь делать с этой ведьмой? Какую пользу извлечь из сложившейся ситуации? Нет! Утром ему придется рвать когти из этого гостеприимного дома. Чтоб постоянно держать под контролем эту бестию, ему понадобится стальная воля и твердый рассудок, а иначе не устоять перед ведьминским натиском – станет ее сексуальным рабом.

– Ку-ку-реку!

Самый первый утренний лучик света пробился в открытую створу окна, упал на материю набитой сеном подушки, он привел девушку в чувство.

– Ой, милый, мне пора.

– Да и мне перед дорогой нужно хоть немного поспать.

– Ха-ха! Какой дорогой? Ты останешься здесь со мной!

– Велизара…

Лицо боярышни словно закаменело, превратилось в маску, наполнилось безразличием каменного истукана.

– Смотри мне в глаза, раб! – голос не дрожал, не казался звонким журчащим ручейком, голос повелевал.

Помимо воли его глаза встретились с ее глазами, зелеными, словно два болотных омута. Ее губы стали нашептывать наговор. Он почувствовал, как что-то липкое, обволакивающее, сначала даже приятное, вползает в его мозг, поглощает мысли и волю. Отвести глаза он уже был не в состоянии. По спинному мозгу, словно ветерком, погнало его энергию вверх к голове, оттуда через взгляд наружу. Память подсказала, такое с ним уже было. В сознании все замутилось, как вдруг будто перещелкнул кто переключатель, он уже понял, что что-то для ведьмы пошло не так.