подумать, что коммунистическая партия и правительство позволили бы детям в Советском Союзе голодать?

Пимочкина посмотрела на мой живот (или на ребра?). Вздохнула.

– Я… вижу, – сказала она.

Смотрела на меня, будто на крохотного бездомного котенка.

– Саша, тебе нужно хорошо питаться.

– Питаюсь, – сказал я.

Показал на принесенную Славкой Авериным еду. С удивлением понял, что аппетит никуда не делся, я все еще хотел есть, хоть живот уже и побаливал. Отвел взгляд от натертого чесноком сала (с мясной прослойкой!), заставил себя смотреть на Пимочкину. Невольно сравнил ее с Альбиной Нежиной. «Чего вдруг я вспомнил о Королеве?» Сравнение оказалось не в пользу комсорга, даже несмотря на ее яркий боевой раскрас и модную по нынешним временам стрижку.

Света кивнула – с серьезным выражением лица, будто доктор в ответ на рассказ больного о ходе лечения.

– Парни молодцы, – сказала она. – То, что они привозят из дома продукты – это замечательно. Тебе, Саша, нужно есть побольше витаминов.

Пимочкина с заметным сожалением отодвинула от себя тарелку с рыбой, словно опасалась меня объесть, оставить без тех витаминов, что содержались в кильке.

– А еще мне сейчас нужно заниматься, – сказал я. – Немецким языком, если ты забыла.

– Да…

Света посмотрела мне в лицо.

– Саша, я вот еще что хотела спросить…

Замолчала.

– Спрашивай, не стесняйся.

– Помнишь, как было в том фильме? – сказала она. – Бал… все такое…

Зашуршала газетой – вытирала пальцы.

– У вас в детдоме… в школе-интернате тоже устраивали балы? – спросила Пимочкина. – Ну… как в «Республике ШКИД»? Танцевали…

Света замолчала, прикусила губу. К лицу комсорга снова прилила кровь.

– Были праздники, – сказал я. – И даже хороводы вокруг елки водили. Тебя это интересовало?

Демонстративно поднялся на ноги, направился к своей кровати, взял со стопки на тумбочке учебник.

– Да…

Света встала со стула.

– И ты… тоже приглашал на них… какую-то девочку? – спросила она.

– Тебе интересно, была ли у меня подружка? – сказал я.

Пимочкина повела плечом.

– Я так… просто спросила.

– Не было у меня никого.

Помахал книгой (удачно взял – учебник немецкого).

– Не было у меня в интернате подружки, – сказал я. – Нет никого и сейчас. И до окончания учебы в институте никаких невест у меня не будет! Я ответил на твой вопрос? До получения инженерского диплома я не собираюсь встречаться с девушками. Ни с кем.

Выделил голосом последнюю фразу.

Посмотрел Свете в глаза.

Та не отвела взгляд.

– Жениться я до окончания института не собираюсь. Ни на ком. Мне нужно получать образование, а не романы крутить. Я поступил сюда, чтобы получить знания. Понимаешь? И не собираюсь отвлекаться на интрижки и ухаживания. Отвлекать себя тоже не позволю. Это понятно?

Пимочкина кивнула.

– Понятно.

По выражению ее лица не заметил, чтобы Света расстроилась или обиделась. Напротив, мне показалось, что комсорг словно успокоилась. Она даже повеселела.

– Я все поняла, Саша, – сказала девушка. – Чего ты так разволновался? Просто поинтересовалась у тебя – и все. Полностью с тобой согласна: в институте нужно учиться, а не заниматься… всей этой ерундой. Как ты правильно сказал: без знаний нам будет сложно внести достойный вклад в строительство коммунизма.

Мне показалось, что Пимочкина надо мной поиздевалась.

Но лицо ее оставалось серьезным.

Снова с намеком помахал учебником немецкого языка.

– Да, – сказала Пимочкина. – Ухожу. Не буду тебе мешать.

Она направилась к своим туфлям.

Заметил на ее колготках небольшую стрелку (как я и думал).

– Ты интересный человек, Саша Усик, – сказала комсорг. – Приятно было с тобой поговорить. Жаль, что ты не смог прийти к нам сегодня в гости.

– Зайду к вам в другой раз, Светлана Пимочкина, – подражая серьезному тону комсорга пообещал я. – Как-нибудь. Наверное.

– Спасибо, Саша, что угостил килькой.

– Тебе спасибо за пирожки. Порадовала меня вчера.

– Тебе понравились?

Девушка обернулась.

– Очень.

– Я так и знала! – сказала Пимочкина.

Добавила:

– Давно поняла, что у нас с тобой схожие вкусы. И не только в еде. Заметил? Да и вообще, мы с тобой, Саша, очень похожи. Словно… слеплены из одного теста. Обратил внимание? Мы даже одинаково думаем!

Света улыбнулась.

«Неужели?» – мысленно переспросил я – не задал этот вопрос вслух.

Пимочкина попрощалась, прикрыла за собой дверь.

На память о себе оставила в комнате запах духов.

– Она хоть поняла, на что я ей намекал? – пробормотал я. Посмотрел на дверь, покачал головой. – Что-то… сомневаюсь.

* * *

Света Пимочкина вернулась через четверть часа. Решительно дернула за дверную ручку и шагнула в комнату, услышав мой крик: «Войдите». Переступила порог. С тарелкой в руках, на которой лежал большой кусок торта. Завертела головой. Увидела меня сидящим на кровати перед открытым учебником (едва успел отложить в сторону книгу Николая Островского). Улыбнулась.

– Вот, – сказала она.

Поставила торт рядом с учебником.

– Это чтобы заедать гранит науки.

– Самое то – после кильки, – сказал я.

– Мне тоже так кажется! – сказала Пимочкина.

Вновь одарила меня улыбкой.

Не заметила в моих словах иронию?

– Саша, а ведь я говорила, что у нас похожие вкусы, – сказала Света. – Помнишь? Все. Не буду тебе мешать. Учись. Приятного аппетита.

– Спасибо.

Проводил девушку до двери взглядом. Отметил, что колготки со стрелкой Пимочкина успела сменить на целые.

* * *

Паша и Слава вернулись от девчонок около полуночи (в полпервого закрывали общежитие). Застали меня лежащим на кровати с лекциями по физике в руках. Я к тому времени устал читать про Корчагина, заглянул в книги Комсомольца по математике (мне они показались белее занимательными, чем роман Островского) и даже уделил два часа иностранному языку. К «Лекциям по истории КПСС» не прикоснулся: побоялся их мощного воздействия на мой юный мозг, оставил их на закуску – как лекарство для глубокого и спокойного сна.

Пашка ворвался в комнату шумный, веселый. Словно слегка подшофе (хотя спиртным от него почти не пахло). Спросил меня, как идет перевод текста с немецкого языка, выслушал мои жалобы. Взглянул на задание в учебнике, потом – на мой перевод (я честно листал вечером словарь). Сделал пару поправок. Но в общем похвалил меня, сказал, что справился я вполне себе нормально. Выслушал мой пересказ. В некоторых местах моего рассказа усмехался, в некоторых поправлял мое произношение. В итоге вынес вердикт: «Сойдет. Молодец».

Славка пришел задумчивым, нервным. Плюхнулся задом на свою кровать, проскрипев пружинами. Наблюдал за тем, как Могильный проверял мои успехи в изучении немецкого – молча. Покусывал губы, хмурился. Выглядел он так, слово его наглым образом прокатили – «не дали». Мне это показалось странным – с учетом того, что Слава с Пашей, как я понял,