В 1991 году ко мне в редакцию журнала «Новое время» пришел полковник Александр Викторович Морозов. В 1975–1979 годах он был заместителем резидента внешней разведки в Кабуле. Полковник Морозов рассказывал мне, как действовала разведка в Афганистане, какую роль в этих событиях сыграл Крючков. Его рассказы воплотились в серию статей, которые мы напечатали под общим названием «Кабульский резидент».

Теперь мы знаем, как развивались события.

В конце 1976 года Хафизулла Амин сообщил Нур Мохаммеду Тараки, что офицеры-халькисты готовы взять власть в стране и свергнуть Мохаммеда Дауда, который с июля 1973 года был главой государства и премьер-министром (в феврале 1978 года он стал президентом страны). Об этом стало известно советским разведчикам в Кабуле. Резидентура информировала Крючкова. Тот доложил в ЦК КПСС и предложил посоветовать руководителям Народно-демократической партии Афганистана воздержаться от каких-либо вооруженных авантюр, которые могут закончиться разгромом партии. В ЦК согласились с точкой зрения разведки.

В Кабуле на вилле корреспондента ТАСС была организована встреча с Тараки. Сотрудник резидентуры на словах передал лидеру партии послание из Москвы:

– Мы располагаем информацией о том, что среди членов группы «Хальк» есть безответственные элементы, призывающие к вооруженной борьбе с режимом Дауда. По мнению ЦК КПСС, это опасно для партии и всех левых сил. Поэтому мы просим товарища Тараки, если ему что-либо известно о таких экстремистах, оказать на них влияние и не допустить никаких оплошностей, способных нанести вред мировому коммунистическому движению.

Тараки спокойно все выслушал. Когда его спросили, кто отвечает за работу «Хальк» в армии, он сказал:

– Эту работу ведет мой преданный, надежный и верный ученик товарищ Амин.

Тараки предложил познакомить советских товарищей с Амином. Эти встречи тоже проходили на вилле корреспондента ТАСС. Тем не менее военный переворот произошел. Правда, режим Дауда сам его спровоцировал.

В ночь с 25 на 26 апреля 1978 года были арестованы Тараки, Кармаль и другие члены ЦК НДПА. Амина же забрали не ночью, а под утро. И он успел передать своим соратникам в армии сигнал к выступлению. Один из участников заговора сообщил обо всем советским разведчикам. Если бы советская разведка предупредила президента Дауда, судьба Афганистана пошла бы иным путем. Остались бы живы и сотни тысяч афганцев и пятнадцать тысяч советских солдат. При Дауде Афганистан был прекрасным соседом нашей стране…

Офицеры-халькисты взяли штурмом президентский дворец и перестреляли Дауда вместе с его окружением. Нападавшие получили приказ не брать президента в плен. Халькисты боялись, что, если президент Дауд уцелеет, он рано или поздно попытается вернуть себе власть. Точно так же через полтора года советские чекисты и десантники, взяв президентский дворец, застрелили Хафизуллу Амина.

Поначалу «Хальк» и «Парчам» по-братски поделили власть. Нур Моххамед Тараки стал председателем Революционного совета и премьер-министром. Бабрак Кармаль – заместителем председателя Ревсовета и премьер-министра. Хафизулла Амин – заместителем премьер-министра и министром иностранных дел. Но между победителями сразу же началась грызня…

Позднее, работая на телевидении, я познакомился еще с одним человеком, который наблюдал начало афганской трагедии с близкого расстояния.

Я снимал фильм об уже покойном Александре Николаевиче Шелепине, который был членом Политбюро и секретарем ЦК. Валерий Иннокентьевич Харазов учился с Шелепиным в одной школе в Воронеже. Они дружили с пятого класса и прошли вместе через всю жизнь. Харазов тоже был партийным работником, он стал вторым секретарем ЦК компартии Литвы, кандидатом в члены ЦК КПСС. Но его карьера была сломана из-за того, что он не захотел порвать с попавшим в опалу Шелепиным.

Валерий Харазов вспоминал:

– Мне прямо сказали: «Прекрати связь с Шелепиным». Я ответил: «Нет. Я связан с ним с детства, а вы хотите, чтобы я отказался от такой дружбы?» – «Тогда будет хуже». Я сказал: «Пусть будет хуже, но дружбу с Шелепиным я не порву»…

Такая верность дружбе произвела на меня сильное впечатление. И я с большим доверием отношусь к рассказам Валерия Харазова, который сразу после апрельской революции приехал в Афганистан во главе первой группы партийных советников. Харазов познакомил меня еще и с генералом Василием Петровичем Заплатиным, который был советником начальника Главного политического управления афганской армии.

Генерал Василий Заплатин приехал в Афганистан в конце мая 1978 года. Валерий Харазов – в первых числах июня, то есть они оба появились там буквально через месяц после апрельской революции 1978 года, когда к власти пришла Народно-демократическая партия. Новые афганские лидеры собирались строить в стране социализм по советскому образцу, но наши советники, первыми прибывшие в Кабул, увидели такую сложную и запутанную картину афганской жизни, о которой советские руководители в Москве имели весьма приблизительное представление.

Тараки желал быть единоличным хозяином страны, а Кармаль не соглашался на роль второго человека. Тем более, что вторым фактически становился Хафизулла Амин, которого продвигал Тараки.

– Все министры-халькисты были веселы, довольны, постоянно улыбались, – вспоминает Валерий Харазов. – Они взяли власть, они руководили страной. А парчамистов они обливали грязью.

Фантастическая амбициозность Тараки и Бабрака Кармаля не позволяла им наладить элементарное сотрудничество. Валерий Харазов рассказывал, как буквально через два дня после приезда советских гостей принял сам Тараки:

– Настроение у него было приподнятое. Он рассказывал о ситуации в стране, и чувствовалось, что он находится в состоянии эйфории после революции, которую так легко удалось осуществить. Он говорил, что революция в Афганистане может быть примером для всех стран Востока.

После общей беседы Тараки попросил задержаться руководителя группы Харазова и советского посла Пузанова. Александр Михайлович Пузанов еще при Сталине был назначен главой правительства РСФСР и кандидатом в члены президиума ЦК. Когда его убрали с высокой должности, то перевели в послы.

Тараки мрачно сказал советским гостям:

– Вам хочет сделать заявление Бабрак Кармаль.

Через секретаря пригласили Кармаля. Вошел мрачный человек, поздоровался, сел рядом с Харазовым и, не сводя ненавидящего взора с Тараки, стал говорить о том, что в партии сложилось ненормальное положение. Он просит сообщить об этом в Москву. В руководстве Афганистана нет коллегиальности, все вопросы решают два человека – Тараки и Амин. А он, Кармаль, фактически отстранен от руководства партией и страной.

Лицо у него было злобное, глаза красные, вспоминает Харазов.

– Я нахожусь в золотой клетке, – продолжал Кармаль. – Я – второй человек в партии и государстве, но я ни в чем не принимаю участия. Мне надо или притвориться больным, или уехать куда-то послом…

В этот момент Тараки ударил кулаком по столу и сказал: