• Однажды я беседовала с лучшей подругой про своего парня Мэтта. У нас с ним начинались серьезные отношения, и подругу интересовали все подробности. Она спросила меня, расскажу ли я Мэтту о том, что в детстве меня изнасиловал отец. Я ответила, что мы уже касались этой темы и, наверное, я выложу ему все до конца. Подруга пришла в ужас. «Ни в коем случае не говори, это все испортит!» Когда я спросила ее, что она имеет в виду, она предупредила, что он перестанет получать удовольствие от секса со мной, или подумает, что я буду ему изменять, или, что еще хуже, не захочет на мне жениться, потому что будет бояться, что я буду развращать своих детей. Я была поражена и очень оскорблена. Я спросила, думает ли она сама, что насилие сделало меня сумасшедшей, сексуальной маньячкой или способной развращать своих детей. Она ответила: «С тобой не обязательно должно такое произойти, но это вполне могло случиться с другими, кто пережил такое». Она никогда не узнает, до какой степени оскорбила меня и насколько я изменила свое мнение о ней.

В школах социальной работы мы уделяем много времени изучению стереотипов и ярлыков. Как я уже говорила выше, мы не верим в концепцию чистой объективности, так что, чтобы поддерживать значимые, этически корректные отношения с нашими клиентами, мы должны исследовать свои собственные убеждения, ценности и стереотипы. Если мы этого не сделаем, мы будем слишком легко приходить к неверным умозаключениям по поводу наших клиентов, их проблем и нашей работы.

За годы своих исследований я поняла, как важно для нас осознавать, что мы не защищены от применения стереотипов к самим себе и другим людям, с которыми у нас есть общие черты. Труднее всего выкорчевывать и обсуждать именно те стереотипы, которые, как мы полагаем, нам позволительно использовать, потому что они метят в нашу собственную группу. Мы почему-то считаем, что если мы женщины, то это дает нам право клеить ярлыки на других женщин; что лесби имеет право использовать стереотипы в отношении других лесбиянок и т. д.

Около пяти лет назад я разработала упражнение, помогающее социальным работникам выявить эти «разрешенные стереотипы». Я попросила их составить список из трех групп, к которым они принадлежат по каким-то своим характеристикам. Потом я попросила их выявить несколько стереотипов и ярлыков, связанных с каждой группой. И наконец, выявить стереотипы, которые они сами используют, чтобы охарактеризовать разных членов этих групп.

Наши студенты – в основном представители слабого пола, так что большинство из них указывают в качестве одной из групп «женщины». Когда они выявляют стереотипы, связанные с женщинами, они вспоминают такие слова, как сплетницы, врушки, интриганки, манипуляторши, истерички, психованные. Многие студентки охотно признают, что и сами используют эти слова, описывая других женщин. Это всегда становится началом большого разговора, потому что я обычно возражаю: «А я не думаю, что я сплетница, врушка и интриганка. Я не манипуляторша, не истеричка и не психованная. И у вас я таких качеств тоже не припомню. Любопытно: если мы этими словами описываем женщин, а сами мы при этом не такие, то кто мы тогда? Где все эти психованные истеричные манипуляторши-интриганки, которые все время врут и сплетничают?»

В таком случае обычно отвечают: «Ну, мы – исключения». Они пытаются доказывать, что если мы принадлежим к какой-то группе, то мы можем использовать эти ярлыки, чтобы описывать остальных членов группы. Если я много вешу, я могу назвать тебя жирной коровой. Если у меня с кем-то одна раса или одинаковая социальная принадлежность, то мне можно использовать слова, которые нельзя использовать людям, находящимся вне этой группы. Я думаю, что позволять себе вешать ярлыки на людей из нашей группы означает вступление на скользкую дорожку стыда. Мы часто не чувствуем, что пренебрежительно относимся к себе и похожим на нас людям, когда ругаем ту группу, к которой принадлежим.

Недавно на семинаре я спросила, не хочет ли кто-нибудь поделиться своим опытом и рассказать о том, как выполнил упражнение с «кнопками», включающими стыд. Одна женщина подняла руку и сказала: «Я посмотрела на свои факторы стыда и поняла, что мне больно не оттого, что я старею, а оттого, что я действительно верю во все мифы о себе, о моих возможностях и моем теле. Я не думаю, что мое тело меня предает. Это мои стереотипы меня предают».

Участницы исследования, говорившие о возрасте, отмечали, что сила стереотипов о старении гораздо болезненнее, чем сам процесс старения. Отчасти это происходит из-за того, что стереотипы о старении пропитывают все стороны американской жизни. Марти Каплан, медиааналитик и заместитель декана Института коммуникации Анненберг при Университете Южной Калифорнии, сообщает, что рекламодатели и создатели телевизионных программ не заинтересованы в мужчинах и женщинах старше пятидесяти. Она объясняет: «На самом деле некоторые из создателей программ резко не расположены к людям старше пятидесяти. Если статистика показывает, что ваше шоу смотрит именно эта демографическая группа, рекламодатели реагируют на это, как клопы на дихлофос».

Таковы были комментарии доктора Каплан в сюжете передачи «Воскресное утро» («Sunday Morning») на канале CBS.

Самая ценная демографическая группа – от 18 до 49 лет, это наилучшая целевая аудитория для воздействия маркетинговых и рекламных механизмов в Америке. Значение этого сегмента подчеркивается и в рекламе AARP[21], в которой говорится: «Доктор еще не констатировал вашу смерть, а рынок – уже да».

Рассмотрим же некоторые негативные стереотипы, касающиеся возраста и тех черт характера, которые с ним связывают люди [40].

• Унылые – боязливые, подавленные, безнадежные, одинокие, заброшенные.

• Уединившиеся – наивные, тихие, робкие.

• Сварливые/ворчливые – язвительные, жалующиеся, негибкие, требовательные, предубежденные, пронырливые, упрямые.

• Ограниченно дееспособные – зависимые, хрупкие, медленно двигающиеся, быстро устающие.

• Недееспособные – хилые, с бессвязной речью, косноязычные, дряхлые.

• Уязвимые – пугливые, скучающие, неэмоциональные, ипохондрические, скупые, подозрительные, потенциальные жертвы.

Теперь посмотрим на четыре позитивных стереотипа, выявленные тем же исследованием.

• «Золотые годы»: активные, полные сил, самостоятельные, жизнерадостные, общительные, здоровые.

• «Мировой дедушка/мировая бабушка»: веселые, благодарные, счастливые, любящие, мудрые.

• «Крепкое старое дерево»: экономные, приверженные традициям, выносливые.

• «Хранители традиций»: эмоциональные, ностальгирующие, патриотичные, религиозные.

С первого взгляда трудно отрицать, что эти характеристики могут напоминать кого-то из наших знакомых. Это и делает стереотипы такими опасными. Они так хорошо подходят к окружающим нас людям, что мы разрешаем себе не обращать внимания на все, что отклоняется от этого образа. Если мы считаем женщину, живущую напротив, «мировой бабушкой», мы можем не заметить у нее синяков и отметин от побоев; более того, она может так стараться соответствовать нашим ожиданиям, что никогда нам не расскажет о своих проблемах. Когда нам нужно, чтобы наш отец оставался «хранителем традиций» и жил согласно своему образу «крепкого орешка», он может постыдиться поделиться с нами своими опасениями или слабыми местами. Или мы можем купиться на стереотип счастливой «золотой» бабушки и думать, что она не возражает, чтобы ее воспринимали как аттракцион.