— Интересно, какую плату потребуют они с нас за разрешение войти?

— Войдем — и узнаем, — сказала Роза, откидывая с лица волосы. С этими словами она направилась к следующей неторопливо двигающейся платформе, из-за фартука которой высунулась женская голова в красной шапочке, посмотрела на них без всякого любопытства, а потом исчезла. Затем выглянула еще одна голова, потом еще. Какой-то человек в раскрашенной кожаной куртке и медном шлеме выказал больше интереса к их лошадям, чем к ним, но в конечном счете выставил большой палец, словно говоря: убирайтесь вон. Увидев это, Элрик пробормотал, что больше не собирается иметь дело с такими грубиянами, а найдет другой способ вести свои поиски.

Следующая деревня выслала им навстречу состоятельного старого цыгана в головном платке и вышитом камзоле. Его черные штаны были заправлены в белые носки.

— Нам нужны ваши лошади, — сказал он. — Но что-то у вас больно умный вид. Только смутьянов нам в нашей деревне не хватало. Так что лучше я распрощаюсь с вами.

— Ни наш внешний вид, ни наши мозги их не устраивают, — сказал, усмехаясь, Уэлдрейк. — Единственное, к чему они еще проявляют какой-то интерес, так это к нашим лошадям.

— Настойчивость и упорство, господин Уэлдрейк, — мрачно сказала Роза. — Мы должны найти наших сестер, а мне кажется, что деревня, которая выразила готовность их принять, не откажет в гостеприимстве и нам.

На взгляд альбиноса, это была ущербная логика, но тем не менее хоть какая-то логика, тогда как он ничего другого предложить не мог.

Их подвергли осмотру и не приняли еще пять деревень. Наконец из деревни, которая казалась меньше других и чуть более ухоженной, чем большинство проехавших ранее, ленивой походкой вышел высокий человек, чья несколько пугающая наружность смягчалась парой любопытных голубых глаз. Его шикарная одежда свидетельствовала о том, что он любит пожить себе в удовольствие, что несколько противоречило суровому выражению его лица.

— Добрый вам вечер, господа, — сказал он музыкальным и чуть манерным голосом. — Меня зовут Амарин Гудул. В вас есть что-то необыкновенное. Вы, случайно, не художники? А может быть, вы рассказчики? Или вы разыгрываете свою собственную историю? Как видите, наша жизнь в Троллоне скучновата.

— Я Уэлдрейк, поэт. — Маленький фат вышел вперед, ни слова не говоря о своих спутниках. — И я писал стихи для королей, королев и простолюдинов. Кроме того, мои стихи издавались в разные времена, и я оставался поэтом на протяжении нескольких инкарнаций. Я чувствую ритм, сэр. И этому завидуют все — пэры и прочие высшие по положению. А еще у меня дар импровизации. Вот. В Троллоне, дивном и неспешном, жил Амарин Гудул, известный нарядом и умом. Друзья Гудула так ценили, что берегли…

— А меня зовут Роза. Я отправилась в путь в поисках отмщения. Я уже побывала в самых разных мирах.

— Ага! — воскликнул Амарин Гудул. — Значит, ты плыла по мегапотоку! Ты разрушила стены между мирами! Ты пересекла невидимые границы мультивселенной! А ты, мой господин? Ты, мой бледный друг? Каким даром обладаешь ты?

— У себя дома, в моем маленьком тихом городке, у меня репутация фокусника и философа, — кротко сказал Элрик.

— Замечательно, мой господин. Но ты бы не оказался в этой компании, если бы тебе нечего было нам предложить. Возможно, философия, которую ты исповедуешь, необычна?

— Должен признать, она абсолютно традиционна.

— И тем не менее. Тем не менее. У тебя есть лошадь. Входи. Добро пожаловать в Троллон. Я не сомневаюсь, вы найдете здесь людей, близких вам по духу. Мы в Троллоне все немного не от мира сего! — И, издав дружелюбный гогот, он тряхнул головой.

Он повел их в поселение на колесах, в его сумрачную темноту, лишь едва освещаемую слабыми лампадами, так что поначалу они могли разглядеть лишь самые общие контуры предметов, которые здесь находились. Им показалось, что они попали в огромную конюшню с таким множеством стойл, что их ряды терялись где-то вдалеке. Элрик чувствовал запах лошадей и человеческого пота. Они шли по центральному проходу, и он видел сверкающие от пота спины мужчин, женщин, юношей, которые изо всех сил упирались в шесты-весла, дюйм за дюймом двигая вперед гигантское сооружение. В другом месте рядами стояли лошади в упряжи; упираясь мощными ногами в землю, они тащили платформу за мощные канаты, прикрепленные к стропилам крыши.

— Оставьте ваших лошадей этому парню, — сказал Амарин Гудул, указывая на одетого в тряпье мальчишку, который протягивал руку в надежде заполучить монетку, а наконец ее получив, расплылся в ухмылке. — Вы получите расписку, не волнуйтесь. Вы можете расслабиться по меньшей мере на два сезона. А если проявите себя с лучшей стороны, то, возможно, и навсегда. Как я, например. Конечно же, — тут он понизил голос, — вы должны будете взять на себя и кое-какие обязательства.

По длинной винтовой лестнице они поднялись наверх и оказались на узенькой улочке. Из окон домов, не прерывая своих разговоров, лениво посматривали люди. Эта картина была настолько обычной, что входила в явное противоречие с тем, что они видели внизу.

— И что же те люди, сэр, — они рабы? — поинтересовался Уэлдрейк.

— Рабы? Ни в коем случае! Это свободные цыганские души, как и я. Они свободно бредут по огромной дороге, опоясывающей мир, и дышат воздухом свободы. Просто они по очереди занимают свои места в маршевых отделениях, что всем нам приходится делать время от времени. Они исполняют свой гражданский долг, мой господин.

— А если они не захотят исполнять свой гражданский долг? — тихо спросил Элрик.

— Я вижу, мой господин, что ты и в самом деле философ. Но боюсь, что вопросы столь невразумительные вне моей компетенции. Правда, в Троллоне найдутся люди, которые с удовольствием будут обсуждать с тобой такие отвлеченные предметы. — Он дружески похлопал Элрика по плечу. — У меня есть несколько друзей, которые с радостью вас примут.

— Ваш Троллон — процветающее место. — Роза сквозь пространства между домами посмотрела туда, где с такой же неспешностью двигались другие платформы.

— Да, мы поддерживаем определенные стандарты, моя госпожа. Я сейчас распоряжусь о расписках.

— Не думаю, что мы продадим вам наших лошадей, — сказал Элрик. — Мы не можем двигаться со скоростью пешехода.

— Вы уже так двигаетесь, мой господин. Движение у нас в крови. Но мы должны приставить ваших лошадей к делу. Иначе, мой господин, — усмехнулся он, — мы далеко не уйдем.

И снова взгляд Розы охладил пыл Элрика. Но его раздражение росло, когда он вспоминал о своем мертвом отце и угрозе, нависшей над ними обоими.

— Мы будем счастливы воспользоваться вашим гостеприимством, — дипломатично сказала Роза. — А кроме нас в последние дни никто больше не был принят в Троллоне?

— Кто-то из ваших друзей опередил вас, моя госпожа?

— Как насчет трех сестер? — сказал Уэлдрейк.

— Трех сестер? — Он покачал головой. — Если бы я их видел, то наверняка бы запомнил. Но я узнаю в соседних деревнях. Если вы голодны, то я буду счастлив предоставить вам кредит. У нас в Троллоне превосходная кухня.