Легенды о мостах (Германия, Австрия, Швейцария, Великобритания, Чехия) возникли позднее легенд о храмах. В них нет ни великанов, ни карликов. Мосты возводят только дьявол и черти (поэтому они — Чертовы), причем об именах строителей речь уже не заходит. Как правило, дьявол требует в качестве платы душу первого существа, ступившего на мост, и бывает обманут — ему подсовывают то петуха, то козла, то собаку, то кошку, но не человека. В легендах о храмах этот мотив не прижился, хотя поговаривали, что Ахенский собор строил нечистый, пожелавший забрать душу первого, кто войдет в здание.

Братья Гримм поведали легенду о Старом мосте во Франкфурте-на-Майне. Аналогичные рассказывают о мостах в Гамбурге, Бамберге и Регенсбурге. В чешской легенде дьявол просит отдать за мост дочь рыбака, в другой легенде — "то, чего дома не знаешь". Настырного строителя выпроваживают, изображая крик петуха[429]. Оригинальное сочетание легенд о храме и мосте известно в Японии. Речной демон Онироку помогает плотнику строить мост в обмен на его глаза. Плотник узнает имя демона, услышав песню своей жены, укачивающей ребенка: "А не то Онироку придет и глазок твой возьмет!"

Историки пытались объяснить эти легенды кровавыми жертвами речным богам, приносимыми при закладке мостов. По словам Козьмы Пражского (1045–1125), "чехи в начале весны ходили к источникам, удушали черных кур и петухов и подкидывали их на воздух, призывая дьявола". В основание замков и мостов зарывались даже люди, преимущественно дети (такова, по Чулкову и Афанасьеву, этимология имени Детинец). Я не буду вдаваться в эту тему — мне вполне хватило россказней о замурованных англичанках. Замечу лишь, что животных могли подсовывать дьяволу и колдуны, за каковых принимали готических мастеров. Два колдуна в 1465 г. пообещали своему демону "тело христианина", а сами надули его, предложив заранее окрещенного петуха[430].

И потом, как мы видели, вначале на строительстве работали отнюдь не черти. Даже Соломоновых демонов не назовешь таковыми — это неведомые чудовища: безголовые и о двух головах, в образе женщины, льва, собаки, трехглавого дракона и дракона крылатого, полуконя и полурыбы, с головами осла, быка и птицы[431].

Появление дьявола в типе 500 придало остроту договору с помощником. Сказка пропиталась религиозной моралью: не надо падать духом и терять веру в победу. Однако мотив имени уже был в сказке до дьявола, и было там другое существо, имевшее право воскликнуть: "Это тебе сам дьявол подсказал!" Знание имени может защитить от него, но имя — не главное. Главное — смерть, которое оно несет с собой. Существо это приходит в дом за беззащитными девушками и маленькими детьми.

Слишком много черт помощника из типа 500 было утрачено из-за его смешивания с любовником и дьяволом. Братья Гримм сочли его ближайшими родственниками цверга и кобольда. Они будут первыми в нашем списке прототипов Румпельштильцхена.

Каменоломни, скалы, карьеры наводят на мысль о карликах. Сказочные карлики нередко обитают в лесу. Посредником между цвергом и прядением выступает паук. Шведское слово dverg означает и карлика, и паука, а dvergsnat (zwergsnetz) — паутину. Подобно цвергу паука обзывают горбуном; это насекомое сравнимо с мастерами рукоделия — эльфами. Такова аргументация Афанасьева, но вообще среди прядильщиков карлики занимают скромное место. Колдуны же осознанно занимаются манипуляциями с куделью, пряжей и нитью, например, в семейных обрядах[432]. Музыкальностью цверги не отличаются, но ее можно приписать эльфам.

Сами карлики не имеют привычки являться на дом, но под видом карликов туда проникают иные персонажи. Чтобы очутиться внутри, надо сделаться маленьким или невидимым. По свидетельству английского философа Генри Мора (1614–1687), призрак Иоганна Кунция из Силезии пришел к жене священника через окно в облике карлика, тянул ее за собой и разорвал бы ей горло, если бы не подоспела помощь. В поверьях чехов и украинцев Смерть скребется в стекло в обличье кошки. Тот, кто ее впустит, умрет в ближайшее время[433].

Одежда помощника окрасилась в красный цвет благодаря карликам. Красные плащи и шапочки — их неизменные атрибуты. Именно они навели Афанасьева на мысль о молниях. Цверги вместе с эльфами входят в свиту Хольды, а та, как известно, увлекает за собой безвременно скончавшихся детей. Детские души отправляются в подземное царство, а оттуда — на небо в обнимку с молниями и тучами. С грохотом и вспышками эта разношерстная компания катится с неба на землю и обратно. Отсюда и возникло поверье, будто эльфы и цверги похищают детей[434]. Британские эльфы действительно неравнодушны к младенцам, однако на континенте похищениями и подменами заведуют в основном демоны, ведьмы, тролли и лешие, а цверги — почти никогда. Они лишь заманивают детей в лес, как маленькие лесовики или серый карлик.

Со смертью цвергов связать можно — именно через красный цвет их одежд. По заключению А.Р. Мурадовой, в фольклоре бретонцев, ирландцев и валлийцев красный — это цвет всех инфернальных существ или даже всего мира мертвых. А.Е. Наговицын, ссылаясь на практику окрашивания покойников в красный цвет из времен палеолита (!), утверждает, что красная шапочка может олицетворять саму смерть[435].

Кобольды тоже носят красные шапки и рубахи (цвет огня в очаге) и, в отличие от цвергов, склонны к танцам и музыке. Русский домовой прядет по ночам, точнее — портит пряжу, "слизывая" ее с веретена, а чешский соотносится с насекомым, сидящим в стене. Домовой нередко оставляет подменышей, но может и заботиться о новорожденных, покровительствовать невесте или жениху. С рачительным хозяином он заключает договор, факт которого надлежит хранить в секрете. Нельзя питать излишнее любопытство к "дедушке", в частности, произносить его подлинное имя — "он" этого не любит[436].