— Пойдем, — потянул его в дом Даниэль, — поиграем в эту игру вместе.

— А разве к тебе не придут друзья? — спросил Никита, следуя за ним. — Я не помешаю?

— У меня нет друзей, — поджал губы Данил, — никто не придет.

— Как нет друзей? Но почему? Ты еще не успел ни с кем подружиться?

— Я не популярный, — пожал плечами мальчик, — я слабый, со мной не интересно.

В груди Никиты шевельнулась жалость, такая грусть сквозила в детском голосе. Он протянул руку и бодро сообщил:

— Ну тогда я буду твоим другом, хочешь?

И был полностью вознагражден знакомой щербатой улыбкой. Данил утащил Никиту в свою комнату, которая на взгляд Елагина была слишком просторной для мальчика. Они расположились на ковре и распаковали головоломку.

Никита опомнился спустя два часа, он не на шутку увлекся построением лабиринтов, но при этом старался дать мальчишке возможность думать и самостоятельно подбирать нужный вариант, даже если для него самого решение было очевидным.

— Данька, ты вот это доделай без меня, я сейчас приду, — поднялся он с пола, распрямляя затекшую ногу. А потом отправился на поиски хозяйки дома.

Далеко ходить не пришлось, она сидела на диване в холле, сцепив пальцы, будто поджидая Никиту, но тому некогда было разбираться. Схватил ее за локоть, поднимая с дивана, и потащил в открытую дверь одной из комнат.

— Что вы себе позволяете, — возмущалась та, делая попытки вырваться, но куда ей было противостоять железной хватке Елагина.

Он втолкнул ее в комнату, — по виду гостиную — прикрыл дверь и вжал Сальму в стенку, практически выкрутив локоть.

— Почему у Даньки нет друзей? Это правда, что его считают слабаком и игнорят?

— Да отпустите же меня, я сейчас вызову охрану…

— Никого ты не вызовешь, — Никита хладнокровно вдавливал ее в стенку и боролся с желанием сомкнуть пальцы на тонкой шее. — Слышала? Я друг. Ты посмеешь выставить из дома друга твоего сына на его глазах? А теперь говори, почему он готов видеть в малознакомом мужике лучшего друга, он говорит правду?

— Да, — вдруг перестав дергаться, ответила Сальма совсем другим тоном, как-то слишком уж жалобно, — да, это правда. Он родился раньше срока, я наглоталась угарных газов, беременность была под угрозой. Он и сейчас слабый, часто болеет…

— У него какая-то хроника? — быстро сросил Никита. — Астма, аллергия? Противопоказания к нагрузкам?

— Нет, нет, просто слабый иммунитет.

— У него мать умом слабая, поняла? — возмущению Елагина не было предела. — У тебя такой сын, а ты из него инвалида делаешь.

— Ничего я не делаю…

— Вот именно. Ты ничего не делаешь, чтобы парень рос как нормальный мужик, трясешься над ним, как клуша. Чем мне пакостить, лучше бы ребенком своим занималась, ему в бассейн ходить надо, ему спорт нужен.

— Это мой ребенок, я лучше знаю…

— Где его отец?

— Какое тебе дело?

— Я спрашиваю где его отец? — повысил он голос и снова вдавил Сальму в стенку.

— Нет его, — ее голос прозвучал несколько обреченно, и у Никиты разом пропал боевой запал, и злость куда-то испарилась. В самом деле, чего он пристал, девчонка сама растит парня, конечно, ей нелегко.

— Послушай, — заговорил неожиданно мягко, и сам от себя обалдел, — ты не обижайся, я погорячился. Просто, был бы жив… В общем, разреши мне брать Даньку с собой в бассейн, с тебя только справка от врача. Не думай, к нашей с тобой любви это отношения не имеет.

А потом еще больше обалдел, когда та медленно кивнула.

— Никита, ты где? — послышался из холла звонкий голос Даниэля.

— Здесь, Дань, я заблудился, — крикнул Никита и, больше не глядя на притихшую Фон-Россель, вышел из гостиной, прикрыв за собой дверь.



— Никитос, ты что, пьяный?

Никита подождал пару секунд, отнял от уха телефон, вдохнул глубже и лишь потом продолжил:

— Димыч, я за рулем, если не поможешь, так и скажи, я сам договорюсь.

— Да нет, не вопрос, — Димка сразу присмирел, но не надолго, — я позвоню Славику. Но с чего ты так носишься с сыном Фон-Россельши? Ты же собирался ее…

— Димыч, не сканудь, — попросил Елагин, — мне просто мальчишку жалко. Там у них отец редкий мудак, как я понял.

— Так ты что, его усыновить решил? Может, еще на матери его женишься?

— Не мели ерунды, — поморщился Никита, но Семаргина уже несло:

— Двести тысяч «Камелот», триста «Авангард», триста пятьдесят «Новый мир», — начал перечислять он, — я молчу по мелочи, ты уже почти миллион из-за нее потерял, тебе мало? Сейчас она отожмет у тебя этот тендер, и можно идти по миру.

— Все сказал? — недовольно буркнул Никита. — Тогда пока.

Семаргин перезвонил через три минуты.

— Славка вас ждет к завтра к десяти, ты его помнишь?

— Узнаю, он же там один Шеремет?

— Да вроде один.

— Спасибо, Димыч, — Никита отбился и положил телефон.

Вячеслав Шеремет, мастер спорта международного класса, был одноклассником Семаргина, он тренировал перспективных ребят, и вряд ли Никита просто так к нему бы пробился. А ему очень хотелось, чтобы Даньку зацепило, чтобы ему понравилось плавать, почему, он и сам не мог объяснить, но это было важно.

Написал мальчишке, а потом сцепил зубы, чуть ли не перекрестился и набрал Сальму Фон-Россель.

— Я завтра заеду за Даниэлем, тренер ждет к десяти, но пусть он будет готов раньше, нам еще нужно заехать в спортивный магазин.

— Зачем, мы сами все купим…

— Давайте лучше я выберу, сомневаюсь, что вы в этом разбираетесь лучше меня.

— А что за тренер? Вы его знаете лично? — хрипловато завела Фон-Россель, но Никита сдержался и терпеливо уточнил:

— Четырехкратный призер чемпионата Европы вас устроит? Вот и отлично.

На следующий день когда он приехал за Данькой, тот уже стоял у ворот раскрасневшийся и счастливый, обернулся, помахал матери и уселся в машину. Никита подтянул ремни безопасности, поклонился госпоже Фон-Россель, изо всех сил стараясь, чтобы это не выглядело язвительно, и сел за руль, прервав ее «Я все верну…». Жаль, что этого не слышал Димыч, у Никиты в ушах явственно стоял его гомерический хохот.

Он привез мальчика в тот магазин, где обычно покупал себе одежду и снаряжение, они выбрали все необходимое начиная с плавок и полотенца и заканчивая рюкзаком.

— Ваш сын просто ваша копия, — сказала кассир Анечка, что не мешало, впрочем, ей плотоядно облизывать губы, глядя на Елагина.