Чуть разгружали только боевое охранение, остальные – каждый – тащили на себе минимум по полцентнера… Да еще шли все время почти вверх градусов под пять… И грязное месиво под ногами… Рота шла тяжело. Люди все же – не ишаки. Даже с учетом того, что эти люди служат в ВДВ…

Самохвалов нервничал. Зимой в Чечне смеркается рано – вот майор и хотел дойти до места засветло – хуже нет, чем окапываться и обустраиваться в темноте…

Привал Самохвалов скомандовал лишь часов в одиннадцать, когда личный состав уже в прямом смысле падал от усталости. А прошли-то всего-навсего километров десять с «хвостиком». И еще надо было пройти больше пяти…

Во взводе старшего лейтенанта Панкевича первые минуты привала никто не проронил ни слова – все дышали.

Первым молчание нарушил Конюх:

– Я весь мокрый, пацаны… Хоть выжимай… Сил нет эту хрень переть…

Маугли, закуривая «приму», «посочувствовал»:

– Эх, Копытный… А ведь все от твоей жадности. Мог бы налегке прогуляться.

– Это как это? – не понял Конюх, и Маугли разъяснил ему:

– Ну как-как… Нанял бы местных пацанов, они бы тебе мигом все дотащили… Так все великие путешественники поступали – входили в плотный рабочий контакт с местными…

Маугли говорил абсолютно серьезно, и Конюх понял, что над ним глумятся, только когда Веселый угрюмо буркнул:

– Рот закрой… А то залетит чегось… Местные бы тебе дотащили… Угу… И еще уши бы отрезали… И в жопу бы их…

Взвод заржал – шутка, конечно, была немудреной, но пацанам нужна была разрядка. Они действительно очень устали…

Невдалеке перекуривали Числов с Самохваловым. Они обернулись на смех – майор нахмурился было, но потом сказал, устало махнув рукой:

– Ржут, значит, еще силы есть… Это хорошо…

– Хорошо-то хорошо, – вздохнул Числов. – А идем медленно.

– Ну и что ты предлагаешь? – раздраженно свел брови Самохвалов. – Плеткой их стегать? Так они до места дотащатся и свалятся… А нам еще окапываться… Хорошо еще – там старые минные поля остались… С первой войны еще… Я так думаю – к ним привязываться будем… Все как-то… понадежнее… Как сам думаешь?

Числов ответить не успел – неподалеку послышался шум, будто по склону кто-то запустил несколько крупных камней.

Самохвалов сощурился, приглядываясь:

– Японский городовой! Кто это там? У Панкевича, что ли?

– Нет, – покачал головой Числов. – Это завьяловские… У Панкевича вон пацаны – ржут сидят.

– Да, – сказал Самохвалов. – Сам вижу… Блин, как слоны на водопой, ядрен-батон…

– Товарищ майор, – через паузу спросил Числов. – А почему вы сразу на Панкевича подумали – на автомате? Я к тому, что у Левона взвод-то приличный… А вы к нему… Почти так же, как Примаков.

Самохвалов сердито засопел было, но все же ответил:

– Вот ты тоже, Числов… Найдешь время, понимаешь, для онанизма душевного… Черт его знает, Панкевича твоего. Офицер он дельный, не спорю, но какой-то… Тихий, что ли… Безответный… Иной раз просто хочется, извини, зло сорвать. Вот – как Христосик просто… На нем – знаешь, что не обидится… Вот тогда, со стогами этими, когда Примаков его дрюкнул… Я же сам сказал тот стог оставить… А он – ни гугу… Ну и полковник его… Я, кстати, потом Примакову все объяснил, а он, знаешь, что мне сказал? Что тихих в десанте не бывает. Вот.

– Можно спорить, – повел шеей Числов.

– Можно, – кивнул Самохвалов. – Да только на хер нужно? Хочется тебе – хоть в жопу целуй Левона… Я что, его схарчиваю, гноблю? Давай, Сергей, не будем… Никто к нему специально не придирается. А любить – не обязан. Я что, не вижу, что Завьялов или тот же Орлов с Саранцевым – распиздяи в три раза больше? Все вижу. Не сомневайся – вижу. Не слепой. А вот они мне – ближе как-то… А тебе – конечно, Панкевич…

– Почему «конечно»? – спросил Сергей, и майор аж сморщился:

– Все, Числов, завязывай… Не ко времени ты эти ковырялки затеял… Сейчас будем выяснять, кто как к кому относится и почему… Аккурат для «выхода» базар… Оставь это для Питера – вот там, с бабами…

– С какими бабами? – напрягся было Числов, но Самохвалов сморщился еще больше:

– С никакими. Все. Хорош. А то – договоримся… Все. Не охуевай, Сережа… Ты лучше глянь, какая срань: туман-то – еле расходится… А ведь скоро полдень. Смекаешь, к чему я?

– Смекаю, – вздохнул Числов. – Надо ребят поднимать… Через пятнадцать минут – подъем – марш?

– Да, – сказал Самохвалов. – А то нам потом наша же жалость боком выйдет… Погоди, глянь-ка… Числов. Видишь? Или мне уже мерещится?

Сергей прищурился – Самохвалову не мерещилось: сквозь рваные клочья тумана вдалеке действительно неясно видны были пять темных фигур, пересекавших склон.

– Японский городовой, – хлопнул себя по ляжкам майор. – А боевое охранение у нас где?… Завьялов, блин!! Спишь, блядь… Задержать, досмотреть… Живо, живо!!

Лейтенант Завьялов с бойцами побежал к непонятно откуда взявшимся людям – и тем самым подарил роте лишних пятнадцать минут отдыха…

Митя вернулся минут через двадцать пять, тяжело дыша и вытирая со лба пот рукавом бушлата:

– Товарищ майор, уф… сейчас… Это беженцы… В Улус-Керт возвращаются… Две бабки лет под пятьдесят и три мужика… Мужики помоложе… Я проверил – все с документами. Без оружия. Даже – без холодного. Ничего нет. Только тряпки, хлеб, консервы какие-то… С самого Грозного идут. Вонючие.

Самохвалов, выслушав доклад, с досадой оглянулся на хранящего невозмутимое молчание Числова и переспросил:

– Что, и даже ножа не было?

– Нет, – помотал головой командир разведвзвода. – Я же говорю – все чисто…

– Эх, разведчик…, – сплюнул Самохвалов.

– А что такое? – не понял Митя. Майор только рукой махнул, и пояснения пришлось давать Числову:

– Митя… Если у них даже ножа нет, – как же они консервы открывали?

– А-а, – понял Завьялов. – Так я…

– Бэ! – отрезал Самохвалов. – Ладно… Не нравятся мне эти беженцы… Но не гоняться же теперь за ними… Ладно, все равно они на «вованов» наткнутся – те и отфильтруют… Все, хорош! Числов – командуй!

Майор не мог знать, что «вованы» не дошли до своего рубежа. Их командир, капитан Ельцов, «повелся» на мелкий вроде бы отряд боевиков, начал преследование… Прав был Примаков – молодым был этот офицер. Достойным, способным, но – слишком молодым… Его втянули в лощину, навязали бой, подожгли бэтээр… Ельцов и начальству-то доложил, когда дело совсем «запахло бертолетом». Из штаба «вэвэшников» ему вставили:

– …Зачем в бой вступил? Застрянешь! Отлипни от них!

Но «отлипнуть» у Ельцова уже не получилось…

Не будем его слишком сильно укорять – он жизнью заплатил за свою ошибку, погибнув в том бою. Мертвые сраму не имут… Но «вованы», ввязавшись в тот бой, практически оставили роту Самохвалова без поддержки. Более того – когда у них дела стали совсем плохи – на выручку им пришлось бросить десантную роту – фактически единственную резервную…