нашего века, - наполняет гордостью крестьянство, которое долгое время считало недоступным для себя тип здания, связанный в его сознании с замком и буржуазным домом". И действительно, прогресс означал доступ к буржуазным удобствам высшего класса. К 1900 г. в Ньевре насчитывался 171 известковый и цементный завод. Каменные наличники и известь для побелки стали доступны не только буржуазным домам. Использование штукатурки и краски, долгое время остававшееся уделом более обеспеченных слоев населения, достигло больших успехов. В 1879 г. Франкус рассматривал эти изыски как общий показатель степени комфорта, достигнутого семьей. Но оштукатуренный и покрашенный дом все еще оставался необычным, по крайней мере, в Ардеше, выделяясь среди окружающих мрачных домов и привлекая нищих и туристов: "Если не хочешь, чтобы тебя посещали в деревне, не имей белоснежного дома".

К 1890-м годам улучшение становится повсеместным. Учитель из Вик-ле-Конте был поражен контрастом между домами 1899 г. и лачугами 20-25-летней давности; новые дома были прямоугольными и симметричными, с "большими и многочисленными проемами, обеспечивающими свободный доступ воздуха и света". Увеличение просторности среднего дома также произвело впечатление на Альфреда де Фовиля, который считал это "одной из наиболее очевидных тенденций" в жилищном строительстве того времени. Тесные помещения, построенные для экономии средств на возведение стен или для защиты от холода, расшатывались. По мере того как крестьяне все больше и больше путешествовали, они узнавали, что существует множество способов строительства, помимо того, которым пользовались их отцы или соседи. Подражание буржуазным стилям строительства, которые сами отходили от местных традиций в сторону рационалистических кубических конструкций, и железнодорожной архитектуре, когда то тут, то там стали появляться "симпатичные станции из красно-белого кирпича", изменило облик многих бургад, а затем и сельской местности. В 1903 г. Ардуэн-Дюмазе, отмечая сокращение использования дерева, реек и глины в Бурбонском Солоне, заметил: "Что потеряно в живописности, то приобретено в здоровье".

Коренные изменения происходили вне поля зрения проезжающих мимо путешественников, и одни из самых значительных касались тепла и света. Они были связаны с общей конструкцией зданий, особенно с отсутствием окон. Дом с одним окном был слишком темным без света, проникающего через открытую дверь. Жителям приходилось выбирать между полумраком даже в светлое время суток и ветром, холодом, дождем или пылью, залетающей за порог. В любом случае, примитивные камины сильно дымили, и лучшим выходом для дыма также была дверь.

 

Камин был центром домашнего очага - настолько, что в домах с несколькими комнатами помещение, где горел огонь, называлось Ja maison (Брессе, Нормандия) или выделялось каким-либо особым именем, например, комната или отапливаемая комната. В некоторых районах, в частности в Маконне и Брессе, центральные камины с высокими дымоходами, выведенными на крышу (cheminées sarrasines), старинные по конструкции и не очень хорошие для отопления, использовались на протяжении всего XIX века. В 1880 г. их еще оставались тысячи, они наполняли едким дымом дом, ауто или шоферскую комнату, делая зимы еще холоднее и неуютнее, чем они были. Лишь постепенно последние из них были вытеснены печами, которые располагались либо в самом камине, либо в отдельной небольшой каморке.

В этих районах, как и в других, свет от камина, как правило, был единственным источником света после захода солнца. В некоторых местах использовались сальные свечи - цилиндры из говяжьего или бараньего жира с хлопковым фитилем, которые было трудно зажечь, они давали лишь мерцающее желтоватое пламя, коптили и неприятно пахли, плохо капали, оставляя грязный налет на подсвечниках. По этой причине их использовали редко, в основном во время трапезы и для вуали. На большей части юга и в центре сомнительный свет давали старинные масляные лампы, стоящие на высокой подставке или подвешенные на крюк, которые состояли не более чем из фитиля (иногда из верхнего узла хлопчатобумажного чепца), горящего в небольшой бассейн орехового, капустного или рапсового масла. При этом сами по себе эти chaleux, или caleu, caleil, или chalet, как казалось, потребляли слишком много топлива ("gormand m'in chaleuil", говорили в Сенонже), и поэтому к ним относились как к светильнику богатого человека. Их использовали только в длинные ночи и хранили в шкафу с весны до осени. "В сентябре повесь калеу, - гласит юго-западная пословица, - а в марте выброси"?

Проблема, как всегда, заключалась в стоимости. Первые восковые (стеариновые) свечи появились на севере Франции около 1840 г., но их цена ограничивала применение в семьях среднего класса, которые уже использовали масляные лампы современного дизайна. Разработка парафина в 1850 году открыла путь к революции в частном освещении, но первые парафиновые лампы были опасны, что сдерживало их использование до появления более совершенных моделей в 1870-х и особенно в середине 1880-х годов. Но и тогда их стоимость, хотя и небольшая (около десяти сантимов в день), была слишком высока, пока имелся достаточный запас конопляного масла для сжигания. Таким образом, их повсеместное распространение пришлось на конец века, когда конопляные поля постепенно исчезли: в Аллье и М&конне - около 1880-90 годов, в Ниевре - около 1900 года, в Луаре - около 1910 года. К 1906 г. мы слышим, что в Минервуа более обеспеченные люди зимой пользуются парафиновой лампой. Но летом источником света для большинства было солнце: "Если рабочий освещает себе постель свечой, то это потому, что он не совсем разорен". Нет сомнений, что крестьяне с радостью приняли эти нововведения. В Бретани вскоре после 1888 г. мы слышим о крупных фермах, где подвесные или стоячие лампы вытеснили смолу или сало. В 1899 г. Фовиль ликовал, что в Лотарингии, где раньше вечера проводились в конюшнях, когда женщины вышивали, а мужчины мочили пеньку вокруг коптящего люминьона - бедной, тусклой свечи, окруженной бутылками с водой для отражения пламени, - масляная лампа теперь сияла "с несравненным блеском".

Конечно, только в городских центрах можно было найти то ослепительное освещение, которое сделало XIX век веком покорения темноты. В городских домах и на городских улицах появилось газовое освещение, затем лампы накаливания с изобретением в конце века газовой мантии, а для очень богатых людей вскоре после этого и электричество. Но примерно в 1905 году Даниэль Халеви, посетив Игранде в Аллье (население в 1973 году - чуть более 1000 человек), обнаружил, что муниципальный совет как раз в то время внедрял ацетиленовые лампы, и прокомментировал это так: "Освещение в сельской местности - это большая проблема. ... Если крестьяне переезжают в город, то в значительной степени потому, что там они находят свет".

 

"Рожденный в хлеву, - говорится в сельскохозяйственном исследовании 1848 г.,