а я, обхватив ее лицо ладонями, целую в губы. Она реагирует сразу. Встает на цыпочки и обвивает шею одной рукой. У меня от этого ее жеста короткое замыкание случается. Заключаю ее в объятия и отрываю от пола.

— Кир… — пищит жалобно, — цветы…

— О, бл*дь! Настя, прости… крыша едет.

— Ты меня пугаешь, — ворчит, уходя на кухню с букетом.

Терпеливо жду у порога, пока они оденутся, пока Ромаш решит, какая из его игрушек достойна сегодня пойти с ним в гости. Потом, пока все вместе едем в мою хату, заказываю доставку еды на дом.

Понимая, что Насте, скорее всего, не очень приятно будет находиться там после Карины, вчера заказал клининг с указанием собрать все до единой женские вещи в коробки. Собралось немало и уже отправилось с курьером на адрес родителей Карины.

Не хочу, чтобы каждый день заезжала сама то за шампунем, то за браслетом.

— Какой этаж? — спрашивает Настя, заходя в подъезд.

— Десятый.

— Ого! Удобно?

— Нормально. Привыкните.

Никак мой намек не комментирует. Заходим в лифт. Настена смотрит в табло, сидящий у меня на руках Ромаш, крутит головой по сторонам. Я и сам немного нервничаю. Момент для меня волнительный. Семью домой веду.

Глава 56

У меня слов нет. Шикарная квартира. По площади как пять моих однушек. Комнат немного — кухня, гостиная и две спальни, но все они просторные, светлые и с высокими потолками. Видно, что куплена недавно, потому что обжитой не выглядит. Не на всех окнах занавески и на кухне совсем мало посуды.

— Ну, как? — спрашивает Кир, следуя за мной по пятам из комнаты в комнату.

— Хорошая квартира, — отвечаю честно, — но неуютная.

Наверное, он решает, что это камушек в огород Карины, потому что, вдруг хитро улыбнувшись, разводит руками в стороны.

— На тебя вся надежда, Настен…

— Даже не знаю, — прохожу вглубь кухни, — работы непочатый край.

Слышу за спиной шаги, а в следующее мгновение на моей талии смыкаются руки Кирилла.

— Никогда бы не подумал, что так скучал по твоему вредному характеру.

— Я не вредничаю, Кир, — едва не задыхаюсь в тесных объятиях, — я… осторожничаю…

— Я тороплюсь?

— Да… Ты меня пугаешь…

Слишком много событий и перемен в нашей с Ромкой устоявшейся жизни. Я еще не успела привыкнуть к тому, что мой сын заимел родного отца, как этот самый отец уже залез в мою постель.

— Испугать Денежку дорогого стоит, — усмехается в ухо.

— Я уже давно не та Денежка, которой ты меня помнишь, Кир.

— Я вижу и… мне ее не хватает…

— Услышать, что Греховцеву не хватает Денежки — дорогого стоит, — со смехом переиначиваю его фразу.

— Пздц, Настя… Ты удивишься, если узнаешь, о чем я порой мечтаю.

— Очень интересно.

— Хочу хотя бы на день вернуться в то время, когда ты меня любила.

В груди вдруг сильно натягиваются невидимые нити, а потом одна за другой начинают лопаться. В горле образуется ком.

Я и сейчас люблю. Не меньше, чем тогда, когда моя любовь ему только мешала. Но кричать о ней, бездумно раздавая ее задаром, я больше не готова. Может быть потом, со временем. Не знаю.

— Я не хочу возвращаться в те дни, Кир.

Ничего не говорит. Вместо этого, склонившись, пробирается губами к моей шее. Снова целует в то место, где утром я обнаружила два лиловых пятна. Прихватывает кожу губами, легко касаясь ее языком.

— Бл*дь… балдею… такая вкусная.

Вдоль позвоночника бегут теплые мурашки, ноги становятся ватными и непослушными.

— Кир… а где Ромка?

— Он там, в гостиной ревизию проводит… шкафы проверяет.

— Ой! Там нет ничего такого, что бы он мог испортить или поломать?

— Нет, Насть… Я туда игрушек для него напихал.

— Снова игрушки? Может, хватит?

— Пусть играет… Я, знаешь, тоже наверстываю… скажи спасибо, что погремушки ему не покупаю.

— Ой, знаешь!.. — выпаливаю на эмоциях, но резко осекаюсь и добавляю уже другим тоном — блин… Ладно, прости, Кир. Я тоже виновата, признаю, пошла на поводу у своих обид… Надо было рассказать.

— Ты рассказала… это я долбо*б. Себя не вини, поняла? Я запрещаю.

На языке вертится колкость, но именно в этот момент оживает домофон.

— Доставка, — говорит Кирилл, выходя из кухни.

Пока он расплачивается с курьером, я иду искать Ромку. Он находится в гостиной в окружении целой горы новых игрушек.

— Мама! Смотли, сколько!

Твой отец ненормальный, сынок — проносится в голове. Изобразив на лице удивление, присаживаюсь рядом с ним, чтобы рассмотреть подарки как следует.

Кир, тормознув на пороге гостиной, уходит в кухню с пакетами из ресторана доставки. Слышу, как гремит посуда, шумит кофе — машина, а вскоре до нас доносится и его голос:

— Кушать подано, господа!

Он позаботился и о Ромке. Заказал для него из детского меню. Для меня открыл бутылку вина.

— Хочешь напоить и совратить меня? М?.. — спрашиваю, склонившись к его плечу.

Пригубляю напиток и медленно раскатываю во рту пряный терпкий вкус. Греховцев, замерев, смотрит на мои губы. Облизываю их языком. Кадык на его шее дергается.

По моим венам растекается тепло, инстинктивно прогнувшись в пояснице, вжимаюсь всем весом в стул. Сумасшедшие ощущения.

— Я постоянно тебя хочу, — шепчет на ухо, — это, бл*дь, невыносимо…

Обеими руками хватаюсь за бокал и прячу за ним пылающее лицо. Кир смотрит в свою тарелку, и только ни о чем не подозревающий Ромаш беззаботно лепечет всякую ерунду.

После ужина я вызываюсь убрать со стола, а Кирилл с Ромкой уходят в гостиную смотреть мультики. Сметаю со стола крошки, а мой взгляд машинально выискивает следы присутствия здесь другой женщины. И… ничего не находит. Словно и не жила здесь Карина никогда.

Посуды и прочей кухонной утвари очень мало, никаких прихваток, полотенец, салфеток, как на моей кухне — вообще ничего. Ничто не говорит о том, что здесь когда-либо готовили пищу.

Пройдя в гостиную, где, сидя на диване, Кир с сыном выбирают, какой посмотреть мультфильм, обследую территорию по периметру. И снова ничего.

А, нет! На одном из окон стоит одинокий Спатифиллум.

— Я его ни разу не поливал, — отзывается Греховцев, заметив, что им заинтересовалась, — он там живой вообще?

— Живой, — отвечаю со смехом, беру его за глянцевые пластиковые листья и отрываю от подоконника, — он искусственный, Кир. В уходе не нуждается.

— Пздц, — читаю по губам, — выкини его в ведро.

— Зачем? — подначиваю я, — очень практично.

— Я сам выброшу.

Оставив горшок в покое, занимаю место на диване рядом с Кириллом. Мои плечи тут же обвивает сильная рука. Ромаш, сидя на