Ошарашенные судьи объявили о переносе судебного заседания. Но этого не случилось. Двадцатого марта в город прибыл Филипп в сопровождении вооруженной свиты. Не пройдет и двух суток, как папа подпишет буллу Vo x in excelso, ликвидировавшую Орден, ненавистный французскому королю. «Мы… запрещаем Орден тамплиеров, его устав, одежды и название… Мы полностью запрещаем его. Любой, кто с этого времени называет себя его именем, или носит его одежды, или ведет себя как тамплиер, несет отлучение. Кроме того, мы конфискуем все имущество и земли Ордена. Мы строго запрещаем всем, любому государству, вмешиваться в вопрос Ордена тамплиеров. Мы запрещаем любое действие относительно них, которое нанесло бы ущерб нашему решению… Да будет так».

То т же собор снял, наконец, церковное отлучение с Гийома де Ногаре.

…Старинное французское сказание гласит, что каждый год в ночь на 18 марта на месте сожжения тамплиеров появляется призрак Жака де Моле. Седобородый рыцарь громадного роста, в белом плаще с кроваво-красным крестом, трижды восклицает громовым голосом: «Кто хочет защитить Храм?» И, не услышав ответа, безмолвно растворяется во тьме…

Совсем не таким Великий магистр Ордена тамплиеров в последний раз шествовал по Парижу. Босиком, в колпаке из желтого льна, на котором грубо намалеваны черти и языки пламени. Вместо блестящих оруженосцев перед ним шагала сотня угольщиков, рядом – двенадцать священников в белых одеяниях и доминиканцы в черных капюшонах, скрывающих лица.

На островке Жаво уже разложен костер. Огромная толпа ждет начала зловещего действа. Среди тех, кто прибыл смотреть на казнь, – французский король Филипп IV Красивый. Все свершилось между королевским садом и храмом августинцев – тех самых, в подражание которым был основан Орден. Жак де Моле обратился с последней просьбой – привязать его лицом к Собору Парижской Богоматери: «чтобы до последнего мгновения своей земной жизни обращать свои взоры и молитвы к Пресвятой Матери своего Спасителя…»

Осужденных сжигали, не удушив, с особой жестокостью. Взметнулись вверх языки пламени – слово огненные руки, воздетые к серому парижскому небу. Повалил густой едкий дым. Над безмолвной толпой пронеслись последние слова Великого магистра. То были проклятия – королю Франции Филиппу, папе римскому Клименту V и Гийому де Ногаре. «Не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий! Да будет проклят ваш род до тринадцатого колена!» Проклятие оказалось пророческим. Ровно через месяц Климента V свел в могилу приступ дизентерии. Еще месяц спустя скончался Ногаре. А уже на исходе назначенного срока в замке Фонтенбло, после удачной охоты, неожиданно умер король Филипп, всегда отличавшийся отменным здоровьем. Слова Жака де Моле не обошли и потомство короля. В течение нескольких лет умерли все наследники Филиппа Красивого: три его сына и внук. Ветвь Капетингов оборвалась, а Франция едва не захлебнулась в крови затяжных междоусобных войн….

О роковом проклятии Великого магистра вспоминал несколько веков спустя и Людовик XVI, мучительно ожидая казни в застенках Тампля… А когда опустился нож гильотины, палач, оросив руку монаршей кровью, еле слышно прошептал:

– Жак де Моле, теперь ты отомщен!

Говорят, он состоял в тайном Ордене тамплиеров.

…«Несчастный сержант из Монпеза повинился в поклонении „бафометову обличию“, создавшему самый черный миф тамплиерского обвинения, – читаем у Марион Мелвиль. – Сержант говорил на языке ок (южнофранцузском) и хотел сказать о „магометанском изображении“; в итоге получилась чепуха, тогда как „Бафомет“ является всего лишь провансальской деформацией имени пророка Магомета…»

Да, таинственный идол тамплиеров в процессе допросов будет принимать все более и более фантастические формы: голова человека, безбородого или бородатого (борода – черная или седая), молодого или старого, с курчавыми темными или прямыми светлыми волосами. Из чего она сделана – из дерева, кости, золота, серебра? Многие утверждали, что голова была покрыта настоящей человеческой кожей. Бафомет двулик, как Янус, – а то и четырехлик – и глаза его светятся, подобно карбункулам. Он то ли стоит на четвереньках, то ли сидит; и тело его – то ли тело человека, то ли кошки, то ли ворона или свиньи. Картина, достойная фильма ужасов, – в потайной комнате, освещенной лишь слабым пламенем свечи, собрались рыцари. Из кованого сундука извлекается человеческая голова. В священном ужасе члены этой «тайной вечери» начинают бормотать арабские слова, которые звучат все громче и громче, эхом отдаваясь под гулкими сводами…

Всплывали и еще более зловещие подробности – рыцари обмазывали своего идола жиром, вытопленным из зажаренных младенцев. После этого к магической голове, прикладывали веревки, и, когда они впитывали в себя ее злую силу, ими перевязывали одежду…

О, лингвистические парадоксы! Среди исследователей бытует мнение, что Бафомет – перевернутая анаграмма фразы «Templi Omnium Hominum Pacis Abbas» («Отец Храма Всеобщего Мира среди Людей»). Несмотря на столь жизнеутверждающее название, этот образ всегда был особенно популярен у дьяволопоклонников. В книге «Дьявол в XIX веке» доктор Батайль описывает сатанинский культ Бафомета в сектах Китая и Индии. А церковь Сатаны Антона Лавея, основанная в Сан-Франциско в 1966 году, сделала своим символом именно его изображение – козлиная голова, вписанная в перевернутую пентаграмму… Его так и называют – Черный Козел, Козел Иуды или Козел Мендеса, памятуя о древнеегипетском боге Амоне, жившем в Мендесском храме. Ему юные египтянки приносили в жертву свою девственность. Судя по всему, Бафомет и впрямь похож на козла; во всяком случае, таким его увидел несостоявшийся монах, но вполне успешный маг Элифас Леви, живший намного позже тамплиеров. Крылатый андрогин с человеческим туловищем, женской грудью, фаллосом, рогами и копытами мрачно взирает на нас со странной гравюры.

По поводу происхождения самого слова до сих пор нет единого мнения. Кто-то по-прежнему усматривает в нем искаженное имя Магомета. Что ж – проведя столько лет на Востоке, тамплиеры просто не могли избежать его влияния. Известны их контакты с исмайлитами, и особенно – со сторонниками суфизма, которых было немало не только в Святой Земле, но и в мусульманской части Испании. Caput Mortum – символ алхимии, мертвая голова… Наверняка, рыцари Храма Соломона слышали суфийскую легенду о мученике Хусейне ибн Мансуре Аль-Халлае, умершем в 922 году. Воинствующие ортодоксы Ислама бросили Хусейна в тюрьму, требуя раскрыть суть его мистического союза с Богом. После девяти лет страданий Халлай был четвертован, а его тело кремировано. Однако сохранилась запись матери халифа о том, что ей удалось сохранить голову Халлайа. Вполне возможно, некоторые из тамплиеров были участниками суфийских обрядов, посвященных смерти Халлайя…

Впрочем, прямых доказательств данному факту нет, и в исследовании загадочного черепа всякий изощряется, во что горазд. Для кого-то его прообразом стал таинственный галльский «котел воскресения», куда в сумерках опускали павших воинов, а на заре они выходили оттуда живыми… Хозяином котла был великий Бран. Смертельно раненный ядовитым дротиком, он повелел семерым своим товарищам отрубить ему голову и отвезли ее на Белый Холм в Лондоне. Далее, пророчествовал он, им предстоит долгое путешествие – и все это время его голова станет веселиться с ними, словно она и не отделялась от тела. На ней не появится ни малейших следов тления – но в назначенный день в их замке сама собой отворится дверь, ведущая в сторону Корнуолла. Тогда воины должны что есть духу скакать в Лондон, чтобы предать голову земле…