– Э-эй!

От пиццы ей было не оторваться. А на меня было глубоко начихать.

«Ну и чего? – раздраженно подумал я. – Вылезать из бассейна, хватать в охапку эту надменную задницу и тащить ее в воду? Словно водяной свою жертву? Но… Как-то все это не так. По-другому должно бы быть. Только…»

Посоветоваться мне было не с кем. Малина и Митрич свалили домой, а следом за ними распрощались с нами и Комаль с Крокодилом. Положенец растворился по каким-то делам в недрах своего огромного дома. Ворсистый, чтобы мне не мешать, тактично перебрался в соседнюю комнату, откуда до меня доносились приглушенные звуки работающего телевизора. Одним словом, мне, измученному месячным воздержанием, создали идеальную обстановку, сдали в аренду наложницу, а я, лопух, отвыкший в таежной глуши от человеческой жизни, щелкал хлебалом и не знал, как со всем этим богатством обращаться.

– Эй, милая, – позвал я.

И таджичка, похоже, меня наконец-то расслышала. Поставила на стол пустой бокал, вытерла салфеткой маленькие темные ладошки и, откинув назад косичку, подошла к краю бассейна. Остановилась – пятки вместе, носки врозь, руки по швам – и, не моргая, уставилась на меня.

«Наверное, в ожидании приказаний», – подумал я и, улыбнувшись как можно доброжелательнее, позвал:

– Раздевайся. Иди сюда. Не бойся. Я ласковый и пушистый.

– Не панимая, – пискнула девочка.

Это, пожалуй, было единственным, что она выучила из русского языка. Разве что еще «здравствуйте» и «спасибо».

– Иди сюда.

– Не панимая.

– Как тебя хоть зовут?

Девочка похлопала длинными черными ресницами и ангельским голоском выдала нечто, не поддающееся пониманию. Что-то на «з». Остальное я не разобрал. Возможно, она догадалась, о чем я ее спросил; возможно, послала меня по-таджикски подальше. Не все ли равно. Главное то, что, кажется, лезть в бассейн она была не намерена. А ведь я уже полностью созрел для достойной встречи этой красавицы. Во мне все бурлило – кровь, или что там бурлит в подобных случаях. Во мне все стояло. Я весь изошел слюнями, словно бульдог возле мясного прилавка.

– Послушай, мне уже надоело тебя уговаривать. Придется тащить тебя силой.

– Не панимая.

«А может, она меня так заводит? – подумал я. – Дразнит? Делает так, чтобы я сперва распалился по максимуму? Прежде чем?.. Если это действительно так, то, признаться, таджичка добилась успеха».

– Так ты идешь ко мне или нет? Мне что, вылезать?

– Не панимая.

Иного услышать я уже и не ожидал. Также как больше уже не рассчитывал, что эта вредная красавица добровольно составит мне компанию. «Что ж, – вздохнул я. – Все в этой жизни достается трудом. Даже наложницы. Хочешь не хочешь, а вылезать все же придется».

– Ну держись! – рассмеялся я и, расплескав остатки голубой пены, сиганул из бассейна на холодный кафельный пол.

Девочка взвизгнула, шарахнулась от меня, но мне, как ни странно, удалось ее поймать. Она опоздала на какие-то доли секунды, не смогла увернуться, и я успел ухватить ее за полу халата. Подтянул к себе, обхватил за тонкую талию. Почувствовал легкий запах дорогого парфюма и удивился – почему-то я был уверен в том, что от дикарских шальвар и халата и пахнуть должно по-дикарски. Ну скажем, старыми тряпками или отарой овец. Девочка, однако, оказалась приятной во всех отношениях.

Правда, пыталась вырваться. Безуспешно, конечно. Впрочем, как мне показалось, эти попытки были какими-то несерьезными. Дикарка не кусалась и не царапалась, не пыталась позвать на помощь братьев джигитов, не метила въехать коленом мне между ног. Она, прикусив от усердия пухлую губку, просто барахталась у меня в объятиях. Да и то недолго. Лишь до тех пор, пока я не затащил ее в бассейн. А там… Может, вода охладила ее воинственный пыл. А может, она решила, что игры закончены и пора заниматься делом. Одним словом, таджичка вдруг успокоилась. Замерла передо мной в своей излюбленной позе – руки по швам, пятки вместе, носки врозь. Закрыла глаза. Ее смуглое личико приобрело безмятежное выражение.

«Интересно, а каким оно будет через минуту? – подумалось мне. – Если, конечно, я постараюсь? Сам еще ни разу не пробовал, но говорят, что подобные горные козочки закипают от одного легкого прикосновения. Только дотронься, и тебе уже в пылу страсти начинают терзать ногтями спину. Мечта мазохистов. Да и не только их».

Я наклонился и поцеловал девочку в губы. Еще раз. Мне показалось, что она мне ответила. И напряглась. Веки чуть дрогнули. Я развел в стороны мокрые полы ее халата, провел ладонями по ее узким бедрам.

Девочка обреченно вздохнула – мол, как же вы меня все достали со своей озабоченностью – и покорно приникла ко мне, уткнулась личиком мне в плечо, коснулась его губами. Под халатом у нее была надета тонкая шелковая блузка. Мокрая, она плотно облепила узкую спину, небольшие девичьи грудки. Сквозь нее проступили острые бугорки позвоночника. Я, словно на фортепьяно, сыграл на них гамму: до, ре, ми… и обратно: си, ля, соль, фа… Таджичка еще раз поцеловала меня в плечо. И провела губами мне по груди.

А я избавил ее от халата. Вышвырнул его вон из бассейна. Потянул вверх розовую блузку. Девочка опять прикусила губу и, помогая мне, покорно подняла тоненькие ручонки. Она не сопротивлялась. Но сопротивлялась ее одежда. Остатки одежды – всего лишь шальвары и блузка. Но блузка упорно не желала расставаться с хозяйкой, жадно липла к ее смуглому телу, а шальвары оказались завязанными на поясе прочной бечевкой. А у меня от возбуждения вовсю тряслись руки. Какое там справиться с хитроумным азиатским узлом! Я, наверное, не смог бы расстегнуть и обычную пуговицу. Проклятие, мне сейчас не помешал бы нож или ножницы.

– Да помоги же ты мне! – не выдержав, взмолился я, взял ее узенькие ладошки, и прижал их к ее животу – там, где расположился проклятый узел. – Мне с ним не справиться.

И она меня поняла! И безропотно помогла мне! Распутала узел, стянула вниз шальвары, грациозно переступив стройными ножками. Улыбнулась, блеснув жемчужными зубками, и замерла, ожидая, что я буду дальше с ней делать.

А что тут можно еще делать? Сценарий дальше один, и трудно представить себе идиота – если, конечно, он не импотент и не педик, – который в такой ситуации действовал бы как-то иначе.

Я целовал ее в шейку, в плечики, в грудь. Я жадно мял, наверное, до синяков ее ягодицы. Мои ладони скользили по ее гладким бедрам – до острых коленок и обратно, до плоского живота. И снова к коленкам. И назад, затем, чтобы замереть у нее между ног… Она не стонала. Она не вздыхала. Только кусала губы и крепко зажмуривала глаза. Ее ладошки крепко сжимали мне плечи. Всем своим телом она стремилась плотнее приникнуть ко мне…

Она прошептала мне что-то. Еще раз.

– Не понимаю, – машинально прошептал я.

И тогда она взяла меня за руку. И вылезла из бассейна, увлекая меня за собой. Легла на холодный кафельный пол. Широко раздвинула ноги. Раскинула в стороны руки. Снова крепко зажмурила веки. Опять прикусила губы.