своих воспоминаний я где-то нарушил и переставил местами только для того, дорогие читатели, чтобы вы не теряли главной мысли о Велиаре.

О самом деле и о Маскаеве Штирлиц и Блондин уже многое знали, наверное, от общего друга Лехи-адвоката – фээсбэшника из нашего городка. Но мне показалось, что они знают даже больше, чем я и сам адвокат. И, пожалуй, немудрено все было при специфике их профессии.

Знакомясь с ними, я не расслышал их имен и стал переспрашивать, как мне их называть. А потом догадался, что они все равно назовутся вымышленными именами и предложил компромисс:

– Давайте так, правду вы вряд ли скажите. Я буду называть тебя «Штирлиц», – обратился я к темноволосому, – а тебя, – я посмотрел на второго, – «Блондин». И под такими именами запишу их в телефон.

Все вместе мы посмеялись. Шутка понравилась и чекистам. Они оказались компанейскими парнями, не привлекали к себе особого внимания. Могло сложиться превратное впечатление и представление, что они не были агентами спецслужб. И мне тем труднее и больнее вспоминать сейчас о них, потому что они, и Штирлиц и Блондин, в конце концов, еще до моего отъезда в Сибирь, улетят на Кавказ воевать с бандформированиями и защищать границы и суверенитет нашей Родины. И погибнут. Посмертно их наградят высокими правительственными наградами. Я узнаю потом об этом все от того же Лехи-адвоката.

Я буду прощаться с ними в Пензенском аэропорту «Белинский». Блондин тогда положит мне руку на плечо и скажет:

– Тебе мы много рассказали о коллизиях в нашей конторе. Мы не касались государственных тайн. Ты тоже понял…

Штирлиц закончит мысль друга:

– Напиши и расскажи людям! И тем, кто должен знать, что в стране назрели перемены!

И я теперь, все чаще вглядываясь в фонари Чуйского тракта, думаю уже не один месяц вдали от родного края, в Горном Алтае – когда же ты, Россия, станешь другой страной?!.. Или вспоминаю слова великого провидца: «Русь, куда же несешься ты?»

Смерть двух важных персон в Пензенской области меняла диспозицию сил; все делалось в угоду новой элите. Никакого противостояния избранной власти в губернии не должно существовать. Чернореченцеву оказалась нужна смерть Бочарникова, и он ее получил. Раковой нужна была смерть Бжезинского, чтобы занять его место, и она быстро запрыгнет в его кресло. Чернореченцев, поначалу, числился в списке сильных игроков и настаивал в Москве, чтобы, еще до своего прихода на должность «избранного» губернатора, заменили прокурора. Ему недоставало Натусеньки Раковой!

Зависал в воздухе Пупок. Решали, что делать с ним. При Бочарникове, когда-то всемогущем губернаторе, Аркаша находился под его крылом. Кузьмич позволял ему хаметь и грести деньги в безразмерный карман, стыдно упоминать, – медицинского халата. И когда Пупок понял, что имеет почти абсолютную поддержку Бочарникова, то мелкие «несуны» денег, вроде меня, ему стали больше не нужны. И он несколько раз намекнул мне, а последний раз – просто приказал оформлять все по квитанциям. Но, к счастью, на тот момент его захлестнули другие обстоятельства. Он вляпался в дерьмо и пытался разрулить ситуацию, потому что залез на «чужую поляну», где давно хозяйничали дети, вновь избранного, губернатора. Они курировали, а точнее сказать, справедливости ради, держали весь похоронный бизнес области в своих руках. А с официальным вступлением в должность, губернатор-отец уговорил обоих сыновей найти подставных лиц на свои места в «похоронках», чтобы фамилия Чернореченцева в скандальном бизнесе не светилась и не фигурировала никогда. Плотников в список доверенных лиц пока не входил. От него хотели избавиться и забрать «похоронку» в Каменке, которую они вместе со Стрючковым держали на паях через подставных лиц. Дети губернатора решали, чтобы вообще ритуальные услуги с коммерческой выгодой в моргах области не осуществлялись. Все должно перейти в похоронное бюро. И чтобы делал дальше Пупок, кем бы стал, трудно представить, потому что судебный врач, и вообще, хоть какой-нибудь врач, из него не получился!

Но прокурор, Натусенька Ракова, рассчитала все правильно. Планы у нее оказались простыми. Она давно видела слабоумие и червоточину у Плотникова. Она делала ставку на дрянную, жалкую, мелкую душонку у Пупка. Как прокурор и как женщина с большим опытом и незаурядным умом в таких делах, знала, что надо делать ей дальше. Идея, как использовать жадного недоумка, пришла к ней давно. А теперь, при сложившихся обстоятельствах, после смерти Василия Кузьмича – и это тоже не без ее участия – под кем ходил и под чью дудку плясал внешне радушный и безобидный Велиар, она знала, как с ним поступить. Чернореченцев тоже одобрил ее замысел. Я узнаю об их интригах не сразу. Выяснится многое со временем. Губернатор часто прислушивался и разделял мнение Натусеньки, которую так называть после директора ФСБ области сам, конечно, не смел. Не вышел, потому что из Ванюшки мужик настоящий, с характером, да с дубинкой на плече, как с булавой у богатыря Добрыни Никитича!

Плотников – жалкий сам по себе, никчемный человечишка. И вот созрели и наступили условия и обстоятельства для появления Велиара, как он есть, и кем предназначено стать ему от самого рождения. И теперь он уже превращался в такого, чтобы стать нечестью на Земле окончательно и навсегда.

Назначили плановую контрольно-ревизионную проверку Пензенского областного бюро судебно-медицинской экспертизы. В комиссию включили мастеров-профессионалов самого высокого уровня. Негласно привлекли таковых спецов и из ФСБ. На тайную службу давно уже работала и стучала старый бухгалтер, с многолетним стажем «бабломерши», Галина Ивановна. Сначала она сотрудничала с КГБ, потом с ФСБ, и теперь уже и со следственным комитетом. Она так давно работала, что фамилию ее многие забыли, только потому, что всегда уважительно обращались к ней по имени-отчеству. Была она страшная, как Фредди Крюгер и, до определенной степени, глуповатой. Пупок не переставал во все дни проверки орать на нее. Он думал раньше, что она – верный помощник и надежный его щит.

– Ты зачем здесь штаны протираешь, старая проститутка? – он решил, что сразу сможет уволить ее с работы, прямо сейчас, и выправить ужасное положение, всплывшее при проверке. Но ему что-то и кто-то мешал, и он поймет об этом значительно позже.

Контрольно-ревизионная комиссия еще не закончила работу, а материалов собрали уже не на одно уголовное дело. Их с лихвой хватило бы на несколько томов о преступной деятельности Плотникова.

В кабинет к Столяру (так, с легкой руки прокурора Раковой прилипнет еще одно прозвище Аркаши) вошел хитрый лис, полковник Хомин.

– Ну, здравствуй, дорогой Аркадий Петрович! – Он сделал паузу. – Представляться, я думаю, не надо? Привет хотел