Та-ак. Нет, я, конечно, предполагал, что Катерина не оставит меня без внимания, но попытки обнаружить слежку оказались безрезультатными, и я успокоился. Однако, как оказалось, слежка все же была.

– Какую пустышку? – поинтересовался я.

– Сейчас увидишь.

Я повернулся к окну, уселся удобнее и принялся наблюдать.

Мы, свернув с проспекта, заехали через арку в какой-то безлюдный двор. Насколько красивы были фасады зданий, выходящие на проспект, настолько же обшарпаны и покрыты пятнами обвалившейся штукатурки их внутренние стены. Миновав двор, выехали в противоположную арку, выходящую на узкую улочку. Навстречу нам в арку въехала оранжевая мусоровозка. Далее по улице я увидел такой же черный автобус, как тот, на котором ехали мы. Он стоял перед раскрытыми металлическими воротами. После того как мы въехали в ворота, створки тут же задвинулись, оставив снаружи нашего двойника. Судя по стоявшей вокруг технике – трактора-подметальщики, поливалки и даже снегоуборочная машина – мы оказались на территории местного ЖКХ. Миновав эту стоянку, выехали в противоположные ворота и по очередной улочке попали на широкую магистраль.

– Прямо шпионские игры какие-то, – хмыкаю, отодвигаясь от окна и откидываясь на спинку дивана.

– Это и есть шпионские игры, – подтверждает мой собеседник.

– А нельзя было просто пройтись по мозгам этим преследователям, чтобы они забыли, за кем следят и как их самих зовут?

– И тем самым заявить о своем несомненном существовании?

– Но ведь Катерина и так о нем знает. Правда, она думает, что паразит сидит в Луноликом. Извини, что я так тебя назвал.

– Незачем извинятся, – пожимает плечами Смирнов. – Это слово напрямую отражает мою сущность, и я не вижу в нем ничего обидного. Что касается подозрений Катерины, то надеюсь, это лишь подозрения, ибо она не знает точно, в какой оболочке я нахожусь. И чем дольше она будет думать на Луноликого, тем лучше. К тому же преследователи могут оказаться не самостоятельными личностями, а подвластными ей оболочками.

– Сколькими оболочками одновременно можно управлять? – задаю давно интересующий меня вопрос.

– Ты не перестаешь удивлять меня элементарными вопросами. Все зависит от навыков. Вот ты сколько оболочек можешь держать под контролем?

– Одну, – отвечаю со вздохом. – И то, если сам буду сидеть с закрытыми глазами. Иначе у меня сразу наступает дезориентация в пространстве и кружится голова.

Телефон в кармане загудел виброзвонком.

– Олег, – слышу в трубке голос Толика. – Василий со мной в машине. Передаю ему трубку.

– Привет, Олег. У меня все хоккей. Отдохнул вот немного поневоле. Как у тебя там? Помощь требуется?

– Рад тебя слышать, – говорю, вздыхая с облегчением. – У меня все в порядке. Пока я не освобожусь, ничего по нашему делу не предпринимай. За вами, скорее всего, наблюдают. Так что займитесь какими-нибудь своими делами или развлекитесь чем-нибудь. Потом обсудим дальнейшие действия. Все. Как освобожусь, позвоню.

– Итак, твой приятель свободен. Теперь ты согласен удовлетворить мое любопытство? – спрашивает полковник, доставая из шкафа большую бутылку с янтарной жидкостью и пару высоких бокалов.

– Что ты хочешь знать?

Смирнов садится напротив, открывает бутылку, наполняет бокалы наполовину и, слегка двинув один в мою сторону, делает глоток из своего.

– Для начала, я хочу знать все о тебе.

Взяв бокал, тоже делаю глоток. Хм, неплохо. Вопреки моим опасениям, в бокале вовсе не коньяк. Собственно, это было ясно и по отсутствию традиционных ломтиков лимона, и по не коньячным бокалам. Но все ж, почему-то все всегда в своих кабинетах достают из шкафов именно коньяк. Я вообще не особый любитель крепких напитков. Из всех из них предпочитаю только чистую водку. А разные коньяки, виски и прочее для меня стоят на одной полке с самогоном. Ну не понимаю я в них ничего. Напиток, который налил в бокалы полковник, оказался весьма приятен на вкус, в меру сладким, с легким карамельным привкусом. Не будучи знатоком, не могу сказать, что это было, но, возможно, некий коктейль, или вино из какого-нибудь незнакомого мне фрукта.

– Знаешь, Ринат, – говорю, отставив бокал. – Не знаю, правильно ли я делаю, но, пожалуй, ты будешь первым… кх-м… человеком, которому я расскажу о себе всю правду, не опасаясь, что ты вызовешь скорую психиатрическую помощь. По крайней мере, если и вызовешь, то нас поместят в одной палате.

И я начал рассказывать с того самого дня шестилетней давности, когда после дикой головной боли вдруг приобрел суперзрение…

***

После того как я закончил рассказ, полковник несколько долгих минут не говорил ни слова.

– Я должен обдумать услышанное, – наконец произносит он. – Завтра найду тебя для дальнейшей беседы.

***

Выйдя из авто полковника, с удовлетворением замечаю, что меня довезли почти до места. Передо мной тот памятный скверик, в котором произошла встреча со столичными ментами. При дневном свете он выглядит вполне уютно, по дорожке прогуливаются молодые мамы с колясками, на лавочках тусит молодежь.

Идти в предоставленные Катериной апартаменты почему-то не хочется. Звоню Василию, и через полчаса мы уже дружно уплетаем украинский борщ в ближайшем кафе.

– Что за чудеса про ваш визит в «Багиру» рассказывал мне Толян? – кивает на уплетавшего пельмени Толика Василий, отставив пустую тарелку из-под борща.

– Какие еще чудеса? – спрашиваю, тоже глянув на Толика.

– Будто бы практически все сотрудники этого ЧОПа являются твоими тайными агентами. Ты когда успел тут такую агентурную сеть развернуть?

– А-а, это, – цепляю полную ложку борщевой гущи, отправляю ее в рот и начинаю тщательно пережевывать, выигрывая время для того, чтобы придумать какую-нибудь отмазу. – Да то просто оказалось, что там один армейский товарищ работает. Вот он и помог мне, и корешей своих подпряг.

– А чего спишь и днем, и ночью? Приболел, что ли?

Я снова посмотрел на Толика, тот с невинным видом продолжал уничтожать пельмени.

– Я не сплю, я так думаю с закрытыми глазами. Ты лучше расскажи, как тебя спеленали? – перевожу стрелки на Василия. – Как провел время в заключении?

– Спеленали элементарно, – невозмутимо отвечает тот. – Показали лазерную точку на моей груди и попросили следовать с ними. Время провел в комнате без окон, но с телевизором и унитазом прямо в этой же комнате.

– Прямо напротив телевизора? – подкалываю друга.

– Что напротив телевизора? – не понимает он.

– Унитаз.

– Зачем? Да пошел ты, – до него, наконец, доходит, что я шучу. – Зато я всяких умных передач насмотрелся. Знаю теперь, почему у нас бензин дорожает, и когда нефть падает в цене, и когда растет.