6 июля 1960 года КГБ подготовил для ЦК записку под грифом «Совершенно секретно», которая начиналась так:

«Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР располагает материалами о том, что в Москве и Ленинграде существуют группы лиц, увлекающихся абстрактной живописью и так называемым левым направлением в поэзии, в кругу которых высказываются пессимистические и антисоветские настроения.

Некоторые из них установили связь с представителями капиталистических стран и пытаются использовать ее во враждебных Советскому Союзу целях…»

Героями записки были двое: Александр Ильич Гинзбург, «автор идеологически вредных упаднических стихотворений… стремится часть имеющихся у него стихотворений, а также картин так называемых левых художников передать за границу», и член Союза писателей из Ленинграда Кирилл Владимирович Успенский (литературный псевдоним — Косцинский), который «систематически ведет злобные антисоветские разговоры, клевещет на политический строй в СССР».

В записке процитированы услышанные осведомителями КГБ слова писателя: «Советская власть поедает сама себя… Она обречена на гибель… Вы живете в полицейском государстве… Социализм построен руками заключенных…»

Комитет госбезопасности информировал руководителей партии: «В целях пресечения враждебной деятельности Успенского и Гинзбурга имеется в виду провести следствие и привлечь их к уголовной ответственности».

В другой записке чекисты уточнили: «Комитетом госбезопасности разоблачена группа, возглавлявшаяся политическим проходимцем и уголовным преступником Гинзбургом, нигде не работавшим, занимавшимся подделкой документов».

КГБ не сообщил руководителям партии, в чем состояло «уголовное преступление» Гинзбурга, какие именно документы он подделывал, потому что это вызвало бы, скорее всего, смех. Александр Гинзбург выручил приятеля — сдал за него экзамен в вечерней школе. Проступок? Бесспорно, но вряд ли за такие проступки, продиктованные чувством товарищества, стоит сажать в тюрьму. Гинзбурга же приговорили тогда к двум годам тюремного заключения.

15 июля Хрущев получил из КГБ обширную, на семи страницах, записку: «Некоторые материалы о настроениях советской интеллигенции и ее реагировании на проводимые партией и правительством мероприятия в связи с предстоящим 17 июля с. г. приемом интеллигенции на госдаче «Семеновское».

Комитет госбезопасности отметил, что «подавляющее большинство интеллигенции одобряет политику, проводимую Коммунистической партией и Советским правительством… Значительное влияние на изменение настроений творческой интеллигенции оказали проведенные в последнее время мероприятия партии по усилению воспитательной работы среди писателей, артистов, композиторов, художников, работников кино. Решения ЦК по идеологическим вопросам, съезды различных творческих союзов, встречи с руководителями партии и Советского правительства и Ваши выступления на этих встречах нашли одобрительный отклик среди советской интеллигенции».

Затем авторы записки перешли к тому, ради чего Комитет госбезопасности и составлял такие записки:

«Вместе с тем в некоторых кругах творческой интеллигенции не изжиты еще элементы групповщины, в основе которых, помимо личных симпатий, лежат подчас неправильные взгляды на развитие советской литературы и искусства…

Наблюдается групповщина среди драматургов.

В частности, вокруг драматургов Арбузова и в меньшей степени Розова сложилась группа драматургов: Штейн, Зорин, Шток, Шатров, Аграненко, Володин и другие, которые сплочены на нездоровой основе «борьбы» с драматургией «сталинского режима», с так называемыми «правоверными лакировщиками», к числу которых эта группа относит таких советских драматургов, как Корнейчук, Погодин, Софронов, Вирта, Мдивани и других.

Приверженец названной группы драматургов главный режиссер театра «Современник» Ефремов, поставивший недавно идейно порочную пьесу «Голый король», так определяет роль театра в нынешних условиях: «Нам говорят: «Дела у нас в стране идут хорошо». А мы со сцены должны нести подтекст: «Ой ли?»…

Обращают на себя внимание и такие факты, когда отдельные известные представители творческой интеллигенции покровительствуют дельцам и тем самым поднимают их вес в глазах окружающих.

Так, в поселке Лианозово, под Москвой, проживает художник-абстракционист Рабин, жилая комната которого превратилась по существу в своеобразный музей абстракционистского искусства. На квартире Рабина собираются его единомышленники, иногда ее посещают иностранцы, которым охотно демонстрируются и продаются образцы «подлинного советского искусства, находящегося в подполье».

Квартиру Рабина посещали такие известные советские литераторы, как Эренбург, Слуцкий, Мартынов, что подогревало участников сборищ, способствовало распространению авторитета среди их поклонников».

К защите безопасности государства все это не имело никакого отношения. КГБ исполнял функции политической полиции и идеологического контроля. По логике партийных работников и чекистов антисоветские высказывания в советской стране могли исходить только от наймитов западных стран, уголовных преступников или умственно больных.

На совещании руководящего состава органов госбезопасности в мае 1959 года Шелепин говорил об «антисоветских проявлениях со стороны психически больных, которых необходимо изолировать». Председатель КГБ предложил в отношении душевнобольных «возбуждать уголовные дела и проводить следствие, предварительно поместив подследственного в психиатрическую больницу». А после решения суда отправлять душевнобольных на принудительное лечение без ареста.

Особняком стоит история с конфискацией Комитетом госбезопасности знаменитого романа Василия Семеновича Гроссмана «Жизнь и судьба».

Он передал рукопись в редакцию журнала «Знамя», там устроили обсуждение романа с участием руководителей Союза писателей СССР. Роман осудили как политически вредный, после чего последовал донос в КГБ. К Гроссману пришли сотрудники комитета с ордером на обыск и забрали все экземпляры романа. Пожалуй, это единственный в послесталинские времена случай, когда Комитет госбезопасности пытался уничтожить литературное произведение. Причем явно незаконно — не было в уголовном кодексе статьи, позволяющей конфисковывать литературные произведения.

Автор, знаменитый писатель, в Великую Отечественную — военный корреспондент, оказался под контролем чекистов.

22 сентября 1961 года КГБ отправил в ЦК короткую записку:

«19 августа с. г. член КПСС писатель Некрасов В. П. посетил на квартире Гроссмана В. С., автора антисоветского романа «Жизнь и судьба», и интересовался его жизнью.

Гроссман подробно рассказал Некрасову об изъятии романа сотрудниками КГБ и в ходе беседы допустил целый ряд антисоветских выпадов. Некрасов в свою очередь сочувствовал Гроссману, называл его смелым и великим человеком, который «решил написать правду, а мы все время пишем какую-то жалкую полуправду…»

Следует отметить, что Некрасов, находясь в пьяном состоянии, вел себя развязно, допускал недостойные коммуниста выпады против партии и Советского государства, брал под сомнение политику ЦК КПСС».