опускаю её в кроватку. Не успеваю вытащить из-под неё руки, как внизу в гостиной раздаётся грохот!

Никита подскакивает, как ужаленный.

— Дар! Беня! — шипит, оглядываясь на спящую малышку. — Убью паршивцев!

Выносится из комнаты, а я, выдохнув, таки убираю руки от ребёнка и делаю шаг назад. Не проснулась? Аллилуйя!

Спускаюсь на кухню. Никита уже заваривает чай, коты с задранными вверх хвостами вертятся вокруг его ног. Сдерживаю улыбку — он может ругаться сколько угодно, но любит их больше чем я. Муж замечает, что я зашла, тут же отставляет чайник, подходит ко мне и обнимает.

— Спит?

Я киваю, улыбаюсь и тянусь его поцеловать. С двумя детьми времени друг на друга у нас почти не остаётся.

Веронике, нашей старшей, уже четыре. И эта темноволосая красотка вертит отцом, как захочет. Его фобия явно распространяется на все женские слёзы, потому что стоит дочери выпятить дрожащую нижнюю губу, как Никита готов тут же сделать всё, что она просит.

— Мне за Никой не пора? — с сожалением говорит муж, отрываясь от моих губ.

Дочка ходит в детский сад на территории коттеджного посёлка. Очень удачно, не надо никуда ездить. Но я качаю головой:

— Папа обещал приехать как раз к этому времени, он её заберёт и побудет с нами несколько дней.

Никита нарочито поёживается.

— Не делай вид, что ты его боишься, — обнимаю его за талию.

— Я не делаю вид, — он фыркает мне в волосы. — Я и правда опасаюсь.

— Герман мухи не обидит! — возмущённо отстраняюсь.

— Ну, я-то не муха, — поводит плечами, опять притягивая меня к себе. — Он мне перед свадьбой обещал, если не дай бог тебя обижу — шкуру с меня спустит. Причём не в переносном смысле.

— Ты же не обижаешь, — закидываю руки ему на шею.

— Ладно, за тебя прятаться буду, если что, — вздыхает Никита и опять склоняется к моему лицу.

— Подожди, я тебе сказать хочу, — бормочу в губы, настойчиво не дающие мне нормально говорить. — Я у врача была.

— Что? Зачем? — муж отстраняется, взгляд испуганный. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, не пугайся так, — глажу его по щеке. — Просто… похоже, придётся нам обставить ещё одну детскую.

— О, господи… — он прижимает меня сильнее, расплывается в неудержимой улыбке. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

— Я тебя тоже, — шепчу ему. — Я тебя тоже.

Конец