Жена на кухне готовила сыну бутерброды. Из гостиной, где стоял телевизор, доносились звуки этой долбаной игры, смех сына, автоматные очереди, взрывы. Опять смех.

Что с тобой? – спросила жена. – Что-то случилось?

Я плакал, хотя в тот момент этого и не осознавал. Меня душила ярость из-за того, что Джейсона приходится таким вот образом спасать. От страха, вырвавшегося из коробки на полке, защипало глаза. Слез в тот день было много.

Я прошел мимо Джули в гостиную. Задерживаться, чтобы выключить телевизор, не стал. Схватил сына за руки и рывком поставил его на ноги.

Пап… – начал он.

Я выхватил из его рук пульт и швырнул его в экран, который тут же разлетелся вдребезги. Из кухни с криком прибежала жена. В руках у нее была тарелка с бутербродами.

Алан!

Держа сына за руки, я грубо его тряхнул:

– Говори! Сейчас же говори! Как ты оказался в лесу? Что ты там делал?!

Меня там не было! Я тебе это уже говорил!

Я тряс его снова и снова. Жена поставила поднос, подскочила ко мне и схватила за руки, пытаясь оторвать от нашего ребенка.

– Ты даже не представляешь себе, что натворил! И что с тобой могло случиться! Зачем ты туда пошел? Что ты делал в чаще?

Джули уставилась на Джейсона, ожидая ответа. Чем дольше он не отвечал, тем больше она спрашивала себя, не он ли изнасиловал Дженни Крамер. Тоска, охватившая ее, явственно читалась в глазах. В гнезде зарядки торчал телефон сына. Я схватил его. Пароль был мне известен – жена сказала. Как и то, что нашла на компьютере Джейсона порнографию. Я открыл домашнюю страницу браузера и просмотрел историю.

Что ты делаешь?! Отдай! – закричал Джейсон.

Он ринулся за телефоном, но я оказался проворнее. Его рука, пролетев мимо, схватила лишь воздух.

Я загрузил изображение – бритые женские половые органы какой-то порнозвезды с приставленным к нему огромным членом, готовым вот-вот ворваться внутрь. Картинка превратилась в видео. На экране запрыгали совокупляющиеся пары. Из динамика послышались стоны и хрипы, столь характерные для полового акта.

Мам… – Сын обратился к Джули за помощью. Она взглянула на него и перевела взгляд на меня. Мое волнение передалось и ей.

– Так вот, как ты строишь свой дом? Ты это хочешь показать полиции, когда она доберется до твоего телефона? Собираешься дать им еще одно доказательство того, что ты насильник?

Боже мой, пап! Эту фигню смотрит кто угодно. Обычное дело! Но если я ее смотрю, это еще не значит, что я насильник!

– Обычное дело, говоришь? – сказал я, тыча ему телефон в лицо. – Нет, не обычное. Далеко не обычное!

Джейсон, пожалуйста! – взмолилась Джули. – Мы любим тебя так же, как раньше. Мы поможем тебе. Но нам надо знать. Скажи нам! Просто скажи и все.

Лицо сына сделалось пунцовым, и я понял, что мы его дожали. Он сломался. На мгновение я действительно подумал, что это он сделал с моей милой Дженни все эти страшные вещи. Ах, куда только человека не заведет разум! Как же мы хрупки. Как мы невыносимо хрупки.

Ну хорошо! – крикнул он нам, пытаясь вырвать руки. – Пусти меня!

Мы стояли посреди комнаты. В ожидании откровений мы с Джули затаили дыхание. Джейсон собрался с духом. Я выключил телефон и швырнул его на диван.

Да, я был там, ясно! Трахался! Ну что, теперь рады? Рады, что меня упекут за решетку?

Джули от удивления открыла рот:

Что ты делал? Боже мой, что?

– Джейсон… – чуть ли не шепотом произнес я. Контролировать мысли больше не удавалось. Джейсон заплакал. Я уже говорил, что слез в тот день было много.

Сын сел на диван и обхватил руками голову.

Я пошел искать того парня. Который приехал на синем «Сивике».

– Круза Демарко? – спросил я. – Торговца наркотиками?

У меня было сто долларов. И я пошел его искать.

– Откуда у тебя сто долларов?

Я взял их. Из кошелька на кухне. Не знаю, чей он был, просто лежал, а в нем деньги.

– Стало быть, ты решил украсть деньги и купить на них наркотики?

Там была одна девушка. Она спросила, нет ли у меня чего-нибудь такого. Я знал, что этот парень болтается на улице. Ребята без конца о нем шушукались и то выходили, то возвращались обратно. У него можно было купить что угодно.

– И ты решил, что если купишь ей наркотики, она пойдет с тобой?

Я посмотрел на жену. Она чуть не хохотала. Я провел рукой по лицу, вовсю стараясь не улыбнуться. Мы с ней испытали невероятное облегчение.

– И что было потом? Ты пошел по дороге, но почему-то оказался в лесу? Как тебя туда занесло?

Я просто… Подойдя к машине, я испугался. И сделал вид, что просто гуляю… Обогнул машину, направился по обочине в сторону леса, дошел до полянки, свернул, а потом вдоль деревьев вернулся в дом. Деньги положил обратно. А девушке сказал, что тот парень уже уехал.

– Стало быть, в лесу тебя не было? – Голова у меня шла кругом. Задать вопрос – это одно, но вот знать, что ты получишь на него ответ – совсем другое. Именно по этой причине так много вопросов остаются невысказанными. Порой лучше ничего не знать.

Нет!

Слово покатилось эхом, отскакивая от стенок моего сердца. Слава тебе, господи! Боже милостивый, благодарю тебя!

Жена не могла произнести ни слова, не выказав своей радости – истинного счастья, охватившего ее от того, что ее чудесный мальчик так и остался чудесным.

– Значит, вот ты чем занимаешься, – сурово произнес я. Не знаю как, но мне все же удалось скрыть свои чувства. Голова шла кругом.

– Воруешь деньги и даже подумываешь о приобретении наркотиков!

Джейсон без сил упал на диван.

– Иди в свою комнату. Да «Иксбокс» с собой прихвати. А что разбил телевизор, извини.

Это домашний арест?

– Да. До следующих выходных.

Джейсон встал, выдернул из гнезда «Иксбокс», собрал в кучу провода, джойстики и игры, бочком двинулся к лестнице и поднялся в свою комнату.

Джули упала в мои объятия, и мы с ней расхохотались. Страх ушел. Коробка на полке опустела. Мрак не рассеялся, пятно так и осталось, но я решил пройти через эту грязь ради небезупречного, но такого прекрасного создания, которое мы породили.

Я рвался вперед с убежденностью. С определенной целью. Нет, мне не нужны были доказательства того, что мой сын не насиловал Дженни. Все, в чем я нуждался, это чтобы он снова стал хорошим и ни в чем не повинным. Он наврал нам про тот вечер, но теперь признался. О его невиновности говорило все – и манера признания, и слова, и выражения, и тон.