С высот «хрущевской оттепели» многое виделось в ином свете. Но он убивал не в 60-х, а в 1940 году. Что поделаешь, мы все живем в реальном мире, и никому не дано заглянуть в будущее.

Если говорить о сегодняшней аргументации тех, кто подготовил и совершил убийство Троцкого, то, пожалуй, точнее, чем генерал Павел Судоплатов не скажешь. Ибо ему судьба предоставила уникальную возможность пережить несколько эпох — сталинский тоталитаризм, хрущевскую оттепель, брежневский застой, перестройку Горбачева и даже нынешнее смутное время, не получившее еще яркого образного названия.

«Мне совершенно ясно, — напишет в своих воспоминаниях Судоплатов, — что сегодняшние моральные принципы не совместимы с жестокостью, характерной и для периода борьбы за власть, которая следует за революционным переворотом, и для гражданской войны. Сталин и Троцкий противостояли друг другу, прибегая к преступным методам для достижения своих целей, но разница заключается в том, что в изгнании Троцкий противостоял не только Сталину, но и Советскому Союзу как таковому.

Эта конфронтация была войной на уничтожение».

Да, Сталин уничтожил Троцкого. Как, впрочем, и всех остальных вождей Октябрьской революции. Троцкий стал последним в этой плеяде. Разумеется, не считая самого Сталина.

Рамон Меркадер, который волей судьбы был «сталинской карающей десницей», умер на Кубе в 1978 году. Тело его тайно перевезли в Москву и похоронили на Кунцевском кладбище.

На надгробной плите надпись: Рамон Иванович Лопес, Герой Советского Союза.

Одна из самых горьких и трагических страниц нашей истории — канун Великой Отечественной войны. Сегодня мы уже не столь наивны, чтобы в единый голос требовать точного ответа на вопрос: где была разведка?

Многие документы рассекречены, раскрыты тайные рычаги переговоров, сговоров, пактов, однако и теперь нет достаточной ясности — как все это совершилось? Почему агрессия Гитлера стала для нас «вероломной и неожиданной» и за победу пришлось заплатить неизмеримо дорогую цену?

Предвоенные просчеты оплачены миллионами жизней. Какова же тут роль разведки, и сколь велика ее доля в общенациональной трагедии?

Трудно выделить роль собственно разведки из общего контекста политической обстановки того времени. Ибо предвоенное состояние Европы характеризуется крайней нестабильностью, столкновением геополитических интересов различных стран, фашистской агрессией.

Однако, несмотря на это, из создавшегося трудного положения можно было выйти со значительно меньшими потерями. Тогда почему не вышли? Увы, до сих пор нам не хватает смелости признать: предвоенная политика Сталина — цепь ошибок и просчетов, приведших к тяжелейшим последствиям и поставивших страну на грань катастрофы.

Сегодня доподлинно известно: визит Молотова в Берлин и тайное предложение Гитлера по разделу мира между Германией, Японией и Советским Союзом создали у Сталина устойчивый стереотип, он решил — с Гитлером можно договориться. Почему бы и нет, Германия и СССР — две мощные мировые державы.

Сталинская убежденность зиждилась еще и на том, что фашистская Германия не начнет войну с Советским Союзом до победы над Англией.

И вот тут надо сказать о крупнейшем просчете нашей разведки. Гитлер сделал ставку на блицкриг, а это означало, что немцы планировали свое нападение на Советский Союз еще до завершения войны с Англией.

Самое досадное в этой ситуации, что данными по блицкригу НКВД обладало, но, как нередко бывает, подвели аналитики.

В 1939 году, когда Красная Армия заняла Западную Украину, во львовской тюрьме обнаружили крупного шпиона, двойного агента абвера и английской разведки, бывшего белогвардейского офицера графа Нелидова.

Без сомнения, это была большая удача. С Нелидовым работали лучшие сотрудники советской разведки: начальник немецкого направления Журавлев, опытный Зарубин, который являлся создателем нашей агентурной сети в Германии.

Нелидов многое знал. В свое время он участвовал в стратегических «играх» германского Генерального штаба. Кроме того, находясь в тюремной камере, он не был подвержен сталинской идеологии, не знал многих нюансов предвоенной обстановки в стране.

Словом, он был свободен от довлеющих стереотипов тех лет, в плену которых находились наши разведчики..

Он-то впервые и высказал мысль о возможности молниеносной войны. Во всяком случае все, что рассказывал граф Нелидов о тех задачах, которые ставил абвер перед своими диверсионными службами, говорило об одном: гитлеровцы решились на блицкриг. Увы, ни Судоплатов, ни Журавлев, ни Зарубин не обратили на это внимания. Оказались забытыми и материалы, добытые агентами заместителя начальника Иностранного отдела Шпигельгласа, к тому времени уже казненного.

Документы как раз и касались военно-стратегических «игр» немцев.

О показаниях Нелидова и агентурных материалах Шпигельгласа вспомнили лишь в 1941 году, в первые, особенно тяжелые месяцы войны. Доложили Сталину. Для допроса графа Нелидова и ознакомления с документацией в НКВД срочно прибыли начальник Оперативного управления Красной Армии, будущий Mapшал Советского Союза Василевский и глава разведуправления Голиков.

Всем стало ясна ставка немцев на блицкриг.

Прозрение пришло поздно. Фашисты уже захватили огромные территории страны и стремительно двигались к Москве. Это был, несомненно, тяжкий просчет разведки. Однако справедливости ради следует сказать — это был просчет в ряду других многочисленных просчетов.

Гитлер обхитрил Сталина своими посулами о разделе мира. Однако и здесь не все так однозначно. Ведь в руководстве фашистской Германии до принятия окончательного решения не было единства во взглядах на войну с СССР.

Достаточно привести в пример письмо посла Германии в Советском Союзе Шуленбурга своему шефу в Берлине Риббентропу, перехваченное нашей разведкой. Посол предлагал свои услуги в посреднической деятельности по урегулированию советско-германских отношений. И в то же время, в этом же послании Шуленбург докладывал: инструкции по сокращению посольского персонала выполнены и немецкие дипломаты срочно покидают Москву.

Даже по одному дипломатическому документу можно судить о той сложной, запутанной, противоречивой политической обстановке.

Противоречивы были и донесения агентов, как военной, так и политической разведок. Они сообщали, что удар фашистов намечен на весну. Но прошла весна, а Германия не начинала. На столе у Сталина лежали сообщения о начале войны и первого июня, и пятнадцатого июня.

Это не могло не раздражать Сталина, тем более, что его стратегические взгляды никак не совпадали с донесениями агентуры. Раздражение вождя чувствовали и руководители разведки. Они помнили трагические судьбы своих предшественников и не желали их повторять. Боязнь германского вооруженного нападения, стремление уйти от конфликта, состояние политического цейтнота заставляли Сталина ошибаться.