– А сейчас? – спросил я.

Мне надо было понять, с какой скоростью заполняется конденсатор. Дан скрылся под дырявой палубой, через пару секунд высунулся и на пальцах показал шесть, а потом ноль. Ясно, за тридцать секунд восстанавливаемся на шестьдесят, для выстрела нужно семьдесят, значит, следующий залп полностью опустошит генератор, а оставшиеся десять лягут на генераторы. Нормально, по осям не ударит, особенно с учетом того, что турбины работают.

Оставалось чуть меньше минуты подлетного времени. Переключившись на прицел ближнего боя, позволявший бить куда более точно, я выкрикнул:

– Курс строго на юг! Дан, расчехляй бортовое орудие! Игорь на радаре!

Яхта сильно накренилась.

– Есть курс на юг! – доложил рулевой.

Мы вышли на крутой бакштаг, я резко развернул стволы и прицелился в самый центр смертоносной стаи, чтобы окончательно разделить ее на два фланга. Игорь, умница, поднял два косых паруса, очень эффективных при попутном ветре. Ракеты, понятное дело, были с радарным наведением, так что подправляли курс вслед за нами, но теперь, при нашей скорости, им пришлось тратить время на довольно крутую дугу. Выждав еще десять секунд для гарантии, я ударил сначала из двух стволов, чтобы не опустошать генератор, а потом, оценив попадание, сразу из двух оставшихся.

Первый залп, благодаря точности прицела ближнего боя, выжег двумя зарядами три ракеты, зацепив одну плазменными брызгами. Второй выстрел тоже был эффективным – два попадания, две ракеты. Уцелели всего две цели, причем одна по краю правого фланга, другая по краю левого. Оставалось двадцать секунд подлетного времени, когда Дан привел в боевую готовность электромагнитную пушку. На нее не требовалось много энергии, она и без конденсатора, на одних генераторах, могла эффективно работать.

– Широким лучом! – успел выкрикнуть я.

Взвизгнули преобразователи напряжения, отправив в пространство поток высокочастотного излучения большой энергии. Он ударил по ракетам, спалив систему наведения. Теперь надо было давать ходу, чтобы выйти из зоны поражения.

– Турбины на ход, убрать паруса! – скомандовал я.

Яхту немилосердно рвануло – турбины действительно были мощными. Я увидел инверсионные следы от двигателей двух уцелевших ракет и приказал:

– Включить поле!

Чернота навалилась моментально, как потеря сознания при ударе. Мы продолжали нестись вперед, набирая скорость. Ослепшие ракеты уже не могли изменить направление следом за нами, а главное – не могли принять команду на взрыв при подлете. С радаров же мы исчезли, что могло быть воспринято, как уничтожение цели. Хоть и жалко энергии генераторов невидимости, но в этой иллюзии канониров надо подержать подольше. И уйти как можно дальше за это время.

– Турбины на холостой ход! – крикнул я. – Заряжаем конденсатор. Поднять все паруса, курс – крутой бакштаг!

Долго на турбинах идти все равно не получится, они топливо жрут немилосердно. А так пусть восполняют энергию, которая может пригодиться для отражения следующей атаки. Я выждал с минуту, затем велел полностью турбины остановить. Остались работать только главные силовые машины. Снова наступила тишина, только ветер свистел в туго наполненных парусах.

– Ну, ты даешь! – сказал Дан, не вылезая из орудийного кресла. – Я уж думал – капец.

– Ты не видал наших канониров, – отмахнулся я. – Вот они бы дали как следует.

На самом деле такой пушкой, как наша, можно подавить и саму ракетную батарею. Но там свои. И это полностью меняло расклад.

Через пятнадцать минут я дал команду отключить поле. Надо было осмотреться и подкорректировать навигацию. С бака открывалось блестевшее впереди Азовское море. Мы вышли на траверс Ейска примерно в пятидесяти километрах от него. Если присмотреться, можно было различить песчаную косу, далеко убегавшую в море. Скорее всего, это и есть Долгая – несостоявшаяся цель нашего сегодняшнего путешествия. Мы добрались до нее даже раньше, чем я ожидал – солнце только готовилось к закату, выкрасив небо в янтарный цвет. Теперь до границы рукой подать. Пара часов ходу, не больше. Если предположить, что генераторов невидимости хватит на три часа, хотя Дворжек обещал больше, то можно уже не бояться ракет, врубать поле и идти по визуальной навигации с использованием моего самодельного перископа. Но я решил сэкономить. Незачем использовать невидимость раньше, чем радар зафиксирует ракетный пуск или заслон из винд-шипов. Хотя, понятное дело, тревога по протоколу «Гусиная стая» объявлена по всему побережью. Не часто НЛО начинают палить из сверхмощных плазменных пушек вместо того, чтобы висеть себе в небе спокойно светящимся облачком. Но я надеялся на присущие вооруженным силам трения между родами войск. С точки зрения ракетчиков мы уходили от Ейска, причем в сторону границы. Понятное дело, что арабы. Какие-то особые арабы, не пальцем деланные, но кому еще придет в голову рваться из Империи с таким рвением? А поскольку непосредственной угрозы городу мы не представляли, то канониры могли махнуть рукой и не тратить ракеты. Просто сплавить нас на попечение флотских, чьи винд-шипы стоят в каких-то восьмидесяти километрах к югу. А вместе с нами свалить на них и ответственность за прорыв границы. С сухопутных станется.

С флотскими же надо держать ухо востро, с ними даже невидимость дает мало гарантий на успех прорыва. Поэтому я считал необходимым использовать все средства для того, чтобы обезопасить себя при проходе самой границы, не надеясь только на маскировочное поле. Перво-наперво я велел начать снижение. Пусть диспетчеры на радарах поломают голову над поведением странной цели. Затем приказал сменить галс и двинуться почти противоположным курсом на северо-восток. Потому что если двигаться прежним, не меняя его, можно дать лишний шанс флотским банально высчитать нашу траекторию и подтянуть дополнительные корабли к предполагаемой точке прорыва. А так они даже не знают, собираемся мы прорываться или просто исследуем приграничную зону, или же, напротив, ждем прорыва с арабской стороны, чтобы поддержать его огнем своих пушек. Я представил, как кипят сейчас у капитанов мозги в попытке предсказать наши действия. Ничего, не выкипят. От мыслительной деятельности ум только развивается. Заодно смена курса взбодрит ракетчиков, а флотским даст возможность свалить всю ответственность на сухопутных.

Пройдя километров пять, я принял решение включить поле, на этот раз надолго, потом поменять галс и лечь на прежний курс. При нашей скорости заряда в генераторах невидимости должно хватить на прорыв. Даже с учетом неучтенных заранее включений.

Выполнив поворот фордевинд, мы поймали в паруса попутный северный ветер и полным ходом пошли на юг. Нас окружала полная темнота искривленных полем световых лучей, так что закатом мы могли любоваться только на мониторе ходового планшета, куда попадало изображение с моего импровизированного перископа. Пусть теперь диспетчеры, канониры и капитаны винд-шипов ломают голову: куда мы делись и каким курсом идем. Ну и пусть ломают – с их точки зрения, мы могли взять курс на любой из трехсот шестидесяти румбов. Чувство пусть и временной безопасности охватило меня, несмотря на окружавшую «Борей» черную бездну. К ней, как и ко всему, можно привыкнуть, а вот ракетная атака из Ейска вымотала меня изрядно. Наверняка появится пара седых волос, хотя я к ним не очень-то расположен. К ракетным атакам тоже можно привыкнуть, привыкают ведь к ним канониры, да и не к таким, а к гораздо более жестким. Но я-то не канонир. Пусть канониры хоть раз сходят в рукопашную с арабами или десантируются с корабля под массированным обстрелом. Для меня это привычно, а вот как вымотаются они, я бы посмотрел. Хотя на них-то мне глупо затаивать зло. Ну, долбанули ракетами. Имели право. Откуда им знать, что мы собираемся спасти всю средиземноморскую цивилизацию? Они и об опасности не знали, не ведали. А если бы и узнали о злобном демоне из старинной лампы, повертели бы пальцем у виска. Я бы тоже повертел недельку назад. Но все меняется. Изменилось в башке и у меня.