Я поднял арбогастра на дыбы, еще раз взмахнул рукой, и мы ринулись через бурю, все еще бурю, в сторону городских ворот.

Небо такое же белое, как и земля, впереди тоже все белое, у меня очень скоро заболели глаза, всматриваться вот так, в какое-то время даже пожалел, что покинул уютный дворец короля Меции, но тут уж точно надо было покинуть, лучше сейчас забиться в какую-нибудь пещеру и переждать бурю, чем оказаться в той сладко-постыдной роли…

Зайчик, похоже, видит лучше меня, время от времени резко сворачивает, я уже потом, оглянувшись, догадываюсь о глубоких провалах или даже отвесных стенах, засыпанных снегом так плотно, что не заметил бы, пока не шарахнулся бы на всей скорости.

Здесь на севере горообразование протекало бурно: часто торчат высокие и острые, как на Луне, пики и даже целые цепи, чудовищные разломы некогда растрескивали земную кору, где-то потом сдвинули снова, да еще с такой силой, что поднялись на месте стыка новые горы, а где-то и остались длинные и опасные ущелья, на дне которых кипит магма.

Я карту держал в памяти, Бобик после того случая далеко не убегает, осторожничает, постоянно оглядывается, а мы то разгоняемся, то резко тормозим и начинаем мучительно долгий и отвратительный обход невообразимо длинного ущелья, разделяющего два королевства лучше самых нерушимых границ.

В одном месте горы странно идут по кругу, все примерно одинаковые, чем-то напоминают королевскую корону. Потом я решил, что еще больше похоже на выплеск магмы из недр, что так и застыла кольцом, отметив то место, куда ударил огромный метеорит.

Буря почти стихла, я поехал, любопытствуя, по кругу, и остановился, как и ошарашенный Бобик: проход между двумя горами перекрывает странная зеленоватая дымка, что-то вроде тончайшей пленки, по ней бегут, изгибаясь и сворачиваясь в узлы, светящиеся линии.

Все это напомнило мне строение растительной клетки, но здесь чувствуется исполинская мощь неведомых энергий.

А на строго равном расстоянии от обеих гор высится обыкновенная каменная арка из простых потемневших от времени глыб гранита. Рядышком прохаживается часовой, обычный мужик с плотницким топором за поясом, зевает, чешется и поглядывает с тоской на темное небо.

Завидел нас, повернулся и стал смотреть с живейшим любопытством.

Я издали помахал рукой.

— Свои… Просто едем мимо. Можно к вам поглазеть, отдохнуть малость?

Он ухмыльнулся.

— А почему нет? Войско бы не пустили, а одного… пусть даже и с такой бойцовской собачкой…

— Она мирная, — заверил я.

Он широко ухмыльнулся.

— Еще бы. Наверное, и гавкать не пробовала.

— Верно, — согласился я, — зачем ей?

— Проезжайте, — сказал он. — У нас есть даже постоялый двор, во-он там сразу за мельницей.

— Благодарю, — сказал я.

Бобик, все еще играя крайне послушного, что ни шагу без позволения, прошел рядом с конем, благо только так и можно, а двое всадников стремя в стремя уже не проедут, ворота поставлены с трезвым расчетом.

Подсознательно я ожидал, что на той стороне зеленые деревья, цветущие кусты и колосящиеся нивы, однако снег, увы, есть, хотя все-таки совсем мало: зеленая кольцевая стена вздымается высоко, пропуская снег только сверху, но не давая разгуляться метелям, что переносят с места на место целые снежные массивы.

Арбогастр пронес меня мимо сельских домиков, впереди деревянные ворота города, обнесенного таким частоколом, что и коза перепрыгнет, но это, скорее, не сам забор, а обозначение границы города, за которой уже владения сельских общин, весьма ревнивых в отстаивании своих прав.

Ворота распахнуты, стражи нет, мы проскочили в город, все-таки подзанесенный снегом, но дороги прочищены широко, на улицах его почти нет.

Здесь, похоже, вчера была оттепель, подтаяло, однако ночью снова ударил мороз, на улице гололедица, люди передвигаются осторожно, хватаясь за стены домов.

На крыльцо дома впереди вышел низкорослый мужик в громадной шубе, полы подметают снег, но когда разогнулся, я увидел, что он стар, очень стар, но из тех дедов, что до последнего дня работают, пашут, что-то мастерят дома, но на полный покой не уходят.

Арбогастр идет уверенно, просекая лед копытами до булыжной мостовой. Я посмотрел на деда и вежливо поклонился.

— Доброго дня, уважаемый!

Он в свою очередь всмотрелся в меня зорко, даже ладонь приложил козырьком к глазам. По мне видно, что рыцарь, но я простецкой одеждой подчеркиваю, что незнатный, амбициозный и всего лишь безобидный ротозей и искатель приключений.

— Что ищешь, герой?

Я остановил арбогастра, старик выглядит бывалым, такие вот, постранствовавшие, чем-то отличаются от домоседов.

— Даже и не знаю, — сказал я честно, — как сказать… Мне весьма поручено найти Храм Истины.

Он вытаращил глаза.

— Чего-чего?

— Храм Истины, — повторил я терпеливо. — Но никто не указал, где он, какой он и что это за. Словно это какой-то призрачный монастырь, что перемещается по своей или не своей воле. Потому вот начинаю спрашивать заранее…

Старик кивнул, но мне показалось, что в глазах мелькнуло изумление.

— Его все еще ищут?

— Не знаю, — ответил я, — но я вот ищу. Хотя пока еще нет, пру на север, но потом надо будет брать вправо или влево, вряд ли вслепую ударюсь лбом о его стены, я не такой везучий. Чаще других бью.

— Раньше, — сказал он, — таких ищущих Храм было больше. Сейчас словно повывелись герои. Но ты попал сюда вовремя…

Я насторожился.

— В самом деле?

Он повернулся, спина звучно хрустнула, как сухое дерево на ветру, пошарил взглядом по заснеженным крышам.

— Если поедешь вон по той улице… там на втором повороте налево… а еще через три дома будет такой серый, но с железной оградой. Тебе, герой, туда.

Я спросил быстро:

— Там знают дорогу?

Он ответил уклончиво:

— Там доживает век Джек Золотой Бродяга, он когда-то не только искал дорогу к Храму, но и, говорят, нашел…

Я сказал счастливо:

— Спасибо, отец! Вот уж не думал, что мне так повезет!

— Поспеши, — ответил он коротко и начал осторожно спускаться с крыльца.

Я хотел было послать арбогастра в галоп, но помимо воли соскочил и, подбежав к крыльцу, протянул старику руку.

— Обопрись, отец. Ступеньки обледенели.

Он сказал неохотно:

— Я пока еще и сам могу…

— Ты воин, — сказал я настойчиво, — и я воин. Нет стыда принять помощь собрата. Ни на поле боя, ни… после битвы.

Он пробормотал: