– Этого бы никогда не случилось, – сказала она спокойно. – Ты сам так говорил. И лучше не забывай об этом. Ты и правда за меня заступился?

– Да. Если ты и правда была иссарской женщиной, твои умения могли бы…

Он прервал себя, но было уже поздно.

– Оружие. С самого начала ты видел во мне только оружие. Твою… прирученную львицу, верно? Как в одной из ваших сказок. – Деана сжала кулаки. – И что я? Трофей? Закроешь меня в клетке и станешь возить по улицам?

Щеки у него чуть потемнели, но вдруг он улыбнулся насмешливо:

– Только если ты этого сильно захочешь. Кроме того, у льва должны быть когти. Ты говорила, что владеешь тальхерами.

Он отвел руку назад и вынул две сабли в широких, украшенных драгоценностями ножнах. Камни вились вокруг оковки, блестя желтым и красным, словно кто-то подвесил там волшебные огни. На ножнах, окрашенных в темно-синий цвет, был соткан из маленьких жемчужин рисунок пикирующего орла. Рукояти и эфесы сабель украшали золото и изумруды.

Она не притронулась к оружию. Это было таким… банальным.

– Ты полагаешь, что женщину иссарам тоже можно подкупить драгоценностями? Теми, что маскируют собой дешевую имитацию оружия?

– Оцени сама. Не украшения, а то, что под ними.

Она позволила ему некоторое время сидеть с подарком в протянутой руке, но потом воспоминание о том, как она стояла безоружной против троицы княжеских гвардейцев, пересилило.

Она взяла сабли, вынула первую из ножен, чтобы оценить клинок, и замерла. На клинке, чуть повыше эфеса, стояла столбиком пустынная мышь, выгравированная во всех мельчайших подробностях. Пива. Деана проверила второй тальхер. Если ее мастер не ошибался – а об этом оружии он знал все, – пива была правильной. Девушка осторожно вынула обе сабли. Светлая сталь, изломанная в трети ширины голубоватой линией закалки, что шла по всему клинку. Острый, словно игла, кончик, четко обозначенное перо, спинка широкая и гладкая. Кривизна шла двумя идеальными дугами. Красота в чистом виде.

– Настоящие?

– По крайней мере так меня убеждал купец, у которого я их приобрел. Это популярное оружие, особенно на юге пустыни, но и у нас многие его любят. Говорят, Ваэрин т’Болутаэр делает от шести до дюжины их ежегодно, а за оружие его платят трехкратный вес клинка в золоте. Оно того стоит?

– Наверняка. – Деана спрятала клинки в ножны. – А ты? Сколько заплатил?

– Не много. Осиял купца княжеским величием. Они подойдут для тебя?

Деана вытянула перед собой второй тальхер. Оружие лежало в руке, словно выкованное по ее личному заказу.

– Да. Только рукояти и ножны не подходят.

– Потому что их изготавливали отдельно. Это был заказ для какого-то калехийского аристократа, который наверняка держал бы сабли на стене, чтобы раз в год, в Праздник Углей, повесить их на поясе и пойти в храм. Полагаю, что отковавший их мастер предпочел бы для них другую судьбу.

О да. Ваэрину т’Болутаэру, говорили, было уже шестьдесят, и он сделал чуть меньше двухсот пар тальхеров. И каждая из них обладала собственной историей. Его оружие подделывали, как и знак Стоящей Мыши, – и подделывали издавна, но ее учитель, который знал старого мастера, раскрыл ей небольшой секрет. Пив было две, обе на внешней части клинка, но знак на левой сабле представлял собой зеркальное отражение мыши справа. Но на хвосте правой всегда был маленький дефект. Подпись мастера. Бóльшая же часть подделок стремилась к совершенству, те, кто изготавливали их, создавали прекрасные гравировки и вряд ли понимали простую истину, что совершенство недостижимо.

– Да. Он наверняка выбрал бы для них другую судьбу. Я не могу их принять.

– Они твои. – Князь встал, сделав жест, словно отталкивая от себя нечто, и вдруг из него исчезла вся мягкость и свобода, Деана же увидела перед собой владыку. – Ты не оскорбишь меня отказом принять подарок. Можешь фыркать сколько угодно, но ты спасла мою жизнь, а это означает, что на мне лежит ответственность. Я обещал себе, что, едва лишь караваны снова пойдут через пустыню, я отошлю тебя домой с подарками, которые затмят все, что тебе приходилось видеть, – и так оно и будет. Но пока что ты должна выздоравливать и набираться сил. Будешь моим почетным гостем, и я скоро пришлю сюда женщин, чтобы они пошили тебе соответствующие одежды. Можешь им помочь, либо же они оденут тебя так, как посчитают необходимым. А теперь лежи и отдыхай, потому что через три дня мы выступаем.

Он вышел, оставив ее с приоткрытым ртом и со словами отповеди на губах, которая сорвалась с них, лишь когда полы шатра опали. Деана заскрежетала зубами.

Раз так – пусть так.

* * *

Она тренировалась, когда появились три женщины – швея и две молодые невольницы, чей статус выдавали шелковые ленты на шеях. Еще одни невольницы, замеченные Деаной, и ей пришлось признать, что выглядели они ухоженными и довольными своей судьбой. Одна к тому же была беременной, а когда почувствовала, что воительница смотрит на ее живот, легонько погладила по нему и улыбнулась с гордостью, а значит, беременность ее не была плодом изнасилования или дурного отношения.

Деана знала, что на Дальнем Юге рабство распространено, а плантации специй, разведение шелкопрядов, прядение и ткачество, что из года в год наполняли княжескую сокровищницу золотом, существовали исключительно благодаря труду невольников. И выглядело все так, будто подобная судьба не настолько уж и дурна.

Швея, скелет, одетый в великоватое ей зеленое платье, остановилась на середине шатра и кивнула беременной девушке, которая поклонилась и прошептала:

– Нас прислал князь… Князь приказал одеть тебя, госпожа.

– Меекханский? Еще один человек, владеющий этим языком? Я начинаю подозревать, что мы в Империи.

– Некогда я служила у меекханского купца, госпожа. Он меня научил. Много купцов Империи живут в Коноверине, а еще больше меекханцев попали сюда после войны с кочевниками.

Это было правдой, война, что случилась более двадцати лет тому, разбросала сотни тысяч жителей Империи по половине мира. Попадали они и в Великие Степи, а оттуда – всюду, где покупали рабов. А порой они удобряли землю вдоль невольничьих путей.

– В караване немало людей говорит на меекхе: купцы, провод…

Рявканье женщины в зеленом остановило ее на полуслове. Девушка обменялась со швеей несколькими фразами, присела в поклоне и взглянула на Деану:

– Госпожа Геверсайя сказала, что я должна говорить по теме, и спрашивает, выразил ли князь какое-то пожелание относительно твоих одежд, госпожа.

– Прекрасно, теперь ты каждую фразу станешь начинать и заканчивать этими «госпожами»? Скажи нашей… вешалке для одежд, что я сама покажу вам, какие должны быть наряды, сама подберу цвета и дополнения. А если она осмелится изменить хотя бы мелочь… – тальхер выскочил из ножен и оказался в пальце от носа старшей женщины, – то я очень разгневаюсь.