— Вот гадство! — выругался Каллум. — Эти засранцы оликсы не шутят.

— Вы и теперь надеетесь их отбить? — спросила Кандара.

— Возможно. Надо проанализировать данные по удару и посмотреть, насколько надежно их искажающее поле. Простите, в ближайшие полтора часа я буду занят.

Его иконка на линзах погасла. Кандаре сейчас не хотелось видеть ни Джессику, ни Соко. Она и так знала, что оба преисполнены сочувствия и жалости к ней и к ее виду — а ей только этого и не хватало. Она взяла паузу, переводя себя в нулевой режим, как делала перед боем, исключая бесполезные эмоции.

— Ну что же. Теперь мы видим, что без поимки оликса не обойтись. Что вы еще можете мне предложить кроме подавителя запутанности?

— Тут главное — тактика, — так же отрывисто отозвалась Джессика.

— Причем, чтобы захват «Спасения жизни» дал нам преимущество, его нужно произвести в самом начале фазы вознесения, — добавил Соко. — И вот тут обстоятельства нам благоприятствуют.

— Как это?

— Корабли Избавления доберутся до некоторых хабитатов раньше, чем до Земли. Когда квинты проникнут внутрь, все оставшиеся там люди кинутся к порталам. Это дает вам преимущество при устройстве засады. Оликсы не могут ожидать ее в разгар эвакуации.

— Хорошая мысль, — признала Кандара. — Так что у вас еще для меня есть?

— Тебе понадобится броня, — сказала Джессика. — Хорошая броня. Оликсы для захвата жертв применяют нелетальное оружие. Но ты сама видела, целых тел им для окукливания не нужно.

Я наблюдаю.

И…

За окружающим звезду внешним кометным кольцом ткань пространства–времени на кратчайший миг возмущает мелкая рябь. Она омывает мои воспринимающие споры, и я мгновенно переключаю внимание на ее источник. Свойства этой ряби позволяют определить, что она расходится от гравитонного двигателя, движущегося с замедлением на скорости восемьдесят три сотые световой. Судно окружено плотным искажением пространства–времени, отклоняющим с его курса случайные частицы. Повсеместные в пространстве атомы водорода кидаются от него врассыпную, создавая облако циклона, протянувшееся за судном более чем на пять а. е. Гаснущие синие искорки уносятся прочь, их энергия еще слишком низка, чтобы ее засекли рассыпанные «Морганом» по системе датчики. Но мои споры видят яснее.

Скоро прибой гравитационных волн достигнет силы, при которой его заметят и люди.

И узнают, что к ним что–то приближается.

Что это, сомнений не будет.

Я перепроверяю свои архивированные функции, убеждаюсь, что они готовы к активации.

Скоро я стану целым.

До тех пор… я жду.

Я наблюдаю.

Эстетическое оформление «Актеона» не напоминало Деллиану ничего знакомого. Проходя с половиной своего взвода по извилистым основным коридорам спирального хабитата, внимая громкой музыке с преобладанием струнных и ударных, он дивился на плавные линии перламутровой металлокерамики, выстилавшей весь интерьер звездного корабля. Вентиляция и технические коридоры на стенах и потолке были виртуозно укрыты за решетками «югендштиль» и мягко подсвечивались кобальтовой и циановой синевой, а системные модули прятались в очерченных мандариново–оранжевым круглых нишах.

Распахнулась двойная дверь, они вошли в обзорный зал. Барабаны притихли, уступая хоровому вокалу, добавившему музыке драматичности. В переборке между ними открывался неглубокий «фонарь» из юберкарбона. Деллиан припал к окну. Фалар и Ксанте по сторонам от него так же нетерпеливо вглядывались в открывшуюся картину — словно им опять было по четырнадцать лет и они в поместье Иммерль высматривали страшных зверей за защитным ограждением. Оптоактивный юберкарбон увеличивал темные просторы странной и величественной полости Бенну. Взлет музыки заставил их поднять глаза к тройной спирали наружной структуры «Актеона», окружавшей длинный заостренный хребет, расходящийся пятью серебристыми зубцами, словно оружие отличавшегося особой агрессивностью мифического божества. В кормовой части «хребта» виднелись три хрустальных геодезических купола, каждый по километру длиной. Эти викторианские люстры хранили в себе свет шафрановой желтизны — первобытный, не сохранившийся более нигде во вселенной. Пока Деллиан любовался ими, музыка достигла победного крещендо.

— Что это в них? — спросил он.

— Где? — Ирелле пришлось перекрикивать музыку.

— Этот свет? — Он пальцем резанул себя по горлу.

Оркестровые аккорды рассыпались переливами клавесина. Деллиан невольно огляделся, ища глазами понуро бредущих со сцены музыкантов.

— Что это светится?

— Черенковское излучение, — объяснила она. — Там ячейки двигателя. По расчетам, должны разогнать «Актеон» до девяноста восьми процентов световой.

Деллиан пошарил глазами по тенистому нутру Бенну, нашел серое пятнышко «Моргана». Тот и не думал соперничать сиянием с «Актеоном».

— Впервые вижу такой гравитонный двигатель.

— Просто «Актеон» — не военный корабль, — вмешалась Элличи. — Это дает больше свободы в конструкции движителя. Меньше уходит на защиту, больше возможностей приблизиться к расчетному максимуму.

— И массу мы сократили, — добавила Ирелла. — В жилых частях есть садовые зоны, но таких открытых парков, как в стандартных торах, ты там не найдешь.

— Почему? — удивился Урет. — Сами же говорите про больше возможностей.

— «Актеон» — это вам не корабль поколений, — отрезала Ирелла. — Он не основывать новую цивилизацию летит. Его дело — искать, открывать и возвращаться в устоявшееся общество.

Урет не только застонал, но и глаза закатил для особой выразительности.

— Опять поиски святых? О святые!

— Что искать, решит совет «Актеона». Наше дело — обеспечить им максимальную свободу действий. То есть, по сути, максимальную дальность полета.

— Меня на него не зовите.

Деллиан удивленно переглянулся с Иреллой.

— Мне казалось, ты первым записался?

— Ну, хотел, — смущенно промямлил Урет, — но понимаешь…

— Не понимаю.

— Ну, такое дело. Кенельм теперь не так бросается на тех, кто задумывается о чем–то, кроме Удара, ну, я и стал думать. В частности, насчет шансов.

— Шансов на что? — спросила Ирелла.

— Найти там что–нибудь, не говоря уж о человеческой цивилизации в полном расцвете. На мой взгляд, куда вероятнее, что оликсы найдут нас. В смысле, ваянское радио уже которое десятилетие орет: «Мы тут!»

— Ты логичен, — укорила она. — «Актеон» — это не про логику, это о человеческих чувствах и свободе. Мы вправе жить так, как хотим. В том числе отказаться идти в бой, задуманный стратегами десять тысяч лет назад.