Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Про вторую женщину вообще не хочу говорить. О ней Карим-повар, Прилипала, Кочев и Кужикин пускай говорят. И дурак Каракуртов.
А третья женщина как раз работала учительницей. Бывают такие магнитные женщины, всех на нее притягивало. Только она, можно сказать, хорошо отмагничивать умела. На офицеров хоть краем глаза посмотрит, а солдат и остальных защитников родины вообще не замечала. Солдаты такое невнимание терпели, а нас, школьников, это обижало, каждый хотел мужчиной себя показать.
Короче, решил идти к этой учительнице.
Хочу о времени года пару слов сказать. Что такое весна в пустыне, вы, наверное, слышали, хотя бы популярный фильм смотрели. А я живой свидетель такой весны. Пустыня гудеть начинает, у-у, подземные луковицы гудят, цветы просто с воем распускаются, стебли всхлипывают. Это природа так быстро цветет, чтобы до жары успеть. А силу, чтобы все эти стебли из песков вытащить, она из человека тянет, особенно из мозгов. Как это у-у в песках начинается, мысли у всех шатаются, сигареты в ларьке сразу дефицит, даже командирская Роза дымит, ребята за забором застукали. А Кочев, ее фаворит, самовольно по тюльпанам на танке носится, тоже помутился парень, двое суток гауптвахты зарабатывает. Роза, отчество забыл, еще за него потом заступалась. Учительница за меня потом, оказывается, тоже заступилась. Но вначале по-другому было. Суббота была, стою со своими усами около ее барака, за спиной пустыня гудит, в голове популярная песня, одно желание: повзрослеть. Стучать в дверь хочу.
Учительницу увидел, выложил перед ней на стол цветы и две банки тушенки. Говяжью тушеночку я из дома тайком одолжил, просто видел, как офицеры с такими банками на свидания ходили. А цветы от себя придумал. Январжон как-то проболтался, что женщины цветы любят.
Учительница поздоровалась, вспомнила, как два года назад поставила мне четверку, и тушенку убрала. Взяла цветы, подышала в них немного. Я сразу от нее перегар почувствовал, а тут еще на районной газете чайник стоит, и в нем-то, наверное, не чай. Учительница тюльпаны по всей комнате раскладывает, сама как на ветру шатается. Потом как повернется: хочешь, обниму и поцелую? Только ты тушенку напрасно принес, в той комнате у меня уже мужчина сидит, не ходи, он не местный.
Я ей говорю: хорошо, давайте поцелуемся и пойду проверю, что у вас там за мужчина. Какие-то, говорю, у нас новые обычаи, неместных заводить. А она села и молчит, на чайник глаза скосила: будешь? Отказаться неприлично, но я отказался, очень хотелось ее поругать, потом в комнату пойти, где у нее мужчина, и разобраться. Зачем, спрашиваю, ты его держишь, ты и так на Объекте популярная. Она к чайнику потянулась: знаю, что популярная, Кочев позавчера приходил с гитарой пинка под зад получить, и Карим вот на этом месте, где ты сидишь, на коленях поэзию наизусть читал, представляешь. Я им даже чашки чаю не поднесла, а ты во мне симпатию вызвал, молодец.
А он, на дверь показываю, что вызвал? Она взяла мою ладонь, покрутила-покрутила, на стол положила. Он, говорит, студент самаркандский, вот кто он, а в хозяйстве от него толку нет. Иди поговори с ним, может, уйдет отсюда, и мы как люди с тобой посидим, раз тебе нравлюсь.
Я обрадовался и пнул ногой дверь, за которой сидел соперник.
Эта комната была совсем маленькой, тетради под ноги полетели. Этот ее, неместный, спиной ко мне сидит, до того обнаглел. Только спрашивает: пришел? Пришел, пришел, отвечаю. Тогда он повернулся, и я замолчал, потому что это был Рыжий.
Неприятно так стало, обидно, молчу. Потом говорю: зачем тогда птицу убил?
А ты зачем серебряную монету с могилы стащил? Голос у него тоже какой-то рыжий, сам сидит на учительской койке, герой выдающийся.
Я, говорю, не тащил, получилось так. А если кто-то живет в Самарканде, это еще ничего не значит, чтобы птиц из рогатки или на чужой кровати без специального разрешения. Еще узнать нужно, почему неместных на Объект пускать стали.
В шахматы пропуск выиграл, говорит Рыжий. У часовых.
А я шахматную доску рядом с ним почему-то раньше не увидел. Большая, на ней фигуры, и Рыжий ими ходит, а со мной как бы сквозь свои шахматные мысли разговаривает.
Что смотришь, спрашивает, сыграем? На учительницу. Выиграешь, к тебе перейдет, проиграешь, просто домой отдыхать пойдешь, зла не сделаю, а? Не бойся, по легким правилам играть будем.
А сам всё на койке качается. Ударили по рукам.
Почему ударили? потому что в шахматах я уже немного специалист был. Офицеры у нас шахматы уважали, как сядут играть, всё, не оттащишь. Кому проигрывать надоест, подзывает нас, младших, чтобы игре научить, обыграть и себя мастером чувствовать. Один раз офицеры играют, мы вокруг на корточках сидим, накурено. Марат ругается, нечестно, кричит, всё, всё нечестно. Честно, объясняют ему. Сидит он один над доской, ферзя ногтем ковыряет. Иди сюда, говорит, Раношкин сын. Садись. Эту фигуру знаешь? Это, говорю, пешка. Молчи, отвечает, а эту знаешь? Эту я не знал. Он обрадовался: это офицер, офицера знать надо! И стал мне с удовольствием игру объяснять.
Вот это всё, в квадратиках, это наш Объект. Черный квадрат – это казарма, белый квадрат – это барак. Запомнил? Нет, столовой нет, молчи, еще столовую захотел! Фигуры, которыми я ходить буду, это хорошие, опытные бойцы, например в Ташкенте училище закончили и три грамоты есть. А те вот фигуры, черные, это которые на наш Объект понаехали, в тумбочке у них таракан сидит, понял? (Марат стал смотреть на Прилипалу, который только что у него выиграл и теперь ел около окна конфету.) Вот это, сюда смотри, в окно не надо, это офицер. Их двое, видишь? Этот только по баракам ходит, второй только по казармам. Вот я беру своего офицера и бью во‑он ту пешку. Рядового, значит. Не ставь, говорю, его больше на доску. Куда ставить? Да в пустыню. Правильно сказал. В пустыне пусть, сучок, постоит.
Потом Марат у меня выиграл и к себе в улыбающийся рот сигарету пристроил. У меня, говорит, теперь к тебе поручение. По поводу твоей матери. Сам видишь, что она у тебя молодая. Согласен, что молодая? И я согласен. Слушай… Зачем она, как мужа похоронила, стала всем мужчинам фигу показывать? Не знаешь зачем? Я тоже не знаю. Думаю, и
