Эрика бы следовало с собой взять. Ага, и всех моих телохранителей. И девчонок. И капитана Бюлова с его гвардейской ротой. Как и кому потом объяснять, откуда столько народа взялось на крыше?

Решая задачи в одиночку, я рискую больше допустимого. Ну а не знать, о чём секретничает король, разве не опасно для меня? В общем, есть такая наука, называется «оценка рисков». Будем считать, что я её знаю и использую. Быть в курсе интриг Эдгара для меня важнее, чем тот небольшой уровень опасности, которому себя подвергаю. Так что, вперёд и с песней.

Ни ощущения полёта, ни свиста ветра в ушах, раз — и я на чердаке, прямо перед воздухоотводным окошком. Ощущения непередаваемые, чувствую себя каким-то волшебником из сказок.

Мой восторг прерывается шумом за спиной. Оборачиваюсь, одновременно выхватывая меч. Милорд Ричард Ванский натренировал меня делать это движение настолько молниеносно, что, пожалуй, самураи свои катаны извлекали медленней. Впрочем, руку на отсечение за достоверность такого утверждения не дам.

— Тьфу на вас, гадкие птички. — говорю беззлобно.

Шум подняли голуби, тревога оказалась ложной, но клинок обратно в ножны пока не убрал. Приподнялся перед оконцем на носочки, нащупал свой алмазик и принял имеющуюся в нём информацию. Сосредотачиваться на ней не стал. Потом, всё потом.

Вернув магический датчик на место, направился к выходу с чердака, не выпуская меча из руки, убрал его только когда спустился в коридор третьего этажа.

Покинуть гильдию никакого труда не составило. Мелькнул было интерес посмотреть, чем здесь народ занят, откуда столько озабоченной суеты и беготни, но решил не заниматься ерундой.

На площади торговля и веселье. Озлобившиеся от неудачных поисков Мстителя стражники наловили кучу преступников, из тех, кто не смог откупиться или за кого не походатайствали хозяева трущоб и ночной жизни, и теперь негодяи, набитые в клетки словно селёдка в бочки, ждали завершения своих никчёмных жизней.

Казни начнутся только после полудня, но зевакам, особенно, детям, часть которых спустя годы однажды сами займут места в этих клетях, и сейчас не скучали, обсуждая с бедолагами их предстоящие муки.

Отвратительно это всё. Иногда совсем не понимаю здешних обитателей, и память Степа не сильно помогает.

Теперь иду, стараясь внимательно присматриваться к то тут, то там мелькающим в носилках, каретах или верхом богато одетых простолюдинам или дворянам, не вздрогнет ли кто-нибудь из них, уставившись на меня, невидимого другим. Но, нет, всё нормально. До «Золота Кранца» дошёл без приключений.

Вход к лестнице в мои апартаменты надёжно заперт, а стоящие возле него Виктор и Рик, парни из отряда Эрика, хоть и болтают, но бдительны. Ждать, когда дверь откроется? Не дождусь. Некому оттуда появиться, я всех разогнал.

А пойду-ка я к входу для слуг. Он всегда днём нараспашку. И протискиваться за кем-нибудь следом не потребуется.

Так и сделал. Вошёл в распахнутые ворота. Во дворе стоит телега с понурой клячей, а двое грязно одетых гостиничных рабов, нагружают повозку мусором и всяким хламом. Проходя мимо, чуть задержал дыхание — воняло протухшей рыбой — и проскользнул к лестнице чёрного хода.

Гадство, баба навстречу с пустым ведром! Чего это я? Рабыня же не переходит мне дорогу, а промчалась навстречу мимо, даже не задев, я прижался к стене. Это та молоденькая разносчица, что строила глазки моему приятелю Нику и была за это побита Юлькой. Моя-то хоть и моложе и тощее, зато ветеран уличных неллерских драк. Пока их растащили, успела трактирной служанке губы разбить. Рабыню я исцелил, а Юльку на два дня лишал сладкого. Сурово? Зато справедливо.

Так усмехаясь в размышлениях поднялся до площадки второго этажа и случайно услышал негромкий разговор в коридоре. Слов было не разобрать, беседующие постарались, чтобы их никто не услышал.

Ну-ка, ну-ка, кто это там секретничает и о чём? Уж не мои ли, не иначе гулянку тайком от начальства обсуждают? Подслушивать конечно не хорошо, но — сгорел сарай, гори и хата — раз уж взялся записывать беседы короля, то почему не узнать, что там Ригеровские или Эриковские орлы придумали.

Убираю ногу со ступеньки лестничного пролёта, ведущего на третий этаж, возвращаюсь ко входу с площадки в коридор и выглядываю. А там вовсе не мои вояки. Ба, знакомые всё лица!

Ну, и о чём вы тут бормочите, спасители Джека Мстителя? Мне обе ваши рожи знакомы.

Глава 23

Вовремя я за информацией, полученной моим прелестным алмазиком сходил, ой, вовремя. Ай, да Степ, ай, да сукин сын. Похоже, я этот, как его, интуит, вот. Чувствую, когда гроза надвигается.

Вчера всё утро часа три, не меньше, в королевской опочивальне обсуждались важные, не требующие огласки вопросы войны и мира, внешней и внутренней политики, дворцовых интриг и разборок внутри правящего семейства.

И собеседники-то там были какие важные помимо самого нашего молодого монарха — канцлер, коннетабль Кранца, глава разведки, мэр столицы, королевский казначей, главный маг мой дядя Митрий и даже ненадолго заглянувший кардинал Марк. А ещё были секретарь, секретаришки, министр торговли и королева-мать.

В голове у меня поместилось много нужного и не нужного, но выкидывать пока ничего не буду. Мало ли, вдруг пригодится, не мне, так Снежной королеве, да и всему нашему роду.

Вот только, непосредственно моей персоны накануне ни один разговор не касался, зато первый же сегодня ранним утром зашёл как раз обо мне.

Подошедшая к нашему столу с кувшином вина разносчица не даёт спокойно размышлять.

— Ваше преподобие, — мило улыбается. — Может и вам тоже подать холодца с чесноком. Очень вкусно. К нему есть хрен и горчица.

Я сейчас в одежде богатого аристократа, но разумеется вся обслуга «Золота Кранца» меня отлично знает, тем более, эта девица, до которой аббат Степ снизошёл, дабы лично исцелить от побоев своей служанки.

Холодца-то мне конечно же хочется, ужасно. Сто лет не ел. В последний раз года за четыре до своей смерти, потом врачи запретили есть всё, что жирнее морковки. Особенно сильно тянет к студню, глядя на то, с каким удовольствием мои сотрапезники — Карл, Ригер с Эльзой и лейтенант сыска — его уплетают. Только, нет, душить придворных королевского дворца запахом чеснока не хочу, а тем более Берту. Для местных это нормально, потому и замечание своим не сделал, но сам себе запрещаю. Не успел я окончательно перековаться в паргейского аборигена.

Эльза смеётся и машет рукой рабыне, дескать, уходи, милорд Степ своих решений не меняет.

— Вечером не забудь