11 688 дворян и детей боярских; остальные были стрельцами, казаками и татарами. Таким образом, под Смоленск стянули силы, наполовину состоявшие из традиционного московского войска и наполовину из полков нового строя. Войска полководца Шеина в целом значительно превосходили по численности, вооружению и военном искусству польские войска[73].

К несчастью для России, Филарет умер во время войны. Русские проиграли полякам и не смогли вернуть Смоленск, но им удалось заставить их отказаться от своих претензий на московский престол. Филарета сменили менее компетентные личности. В 1633 г. князь Иван Борисович Черкасский встал у руля правительства.

После окончания войны он распустил новую полурегулярную армию Филарета. 17 июня 1634 г. иностранным наемникам было велено покинуть Россию. В июле и августе путешественник Адам Олеарий столкнулся с толпами уволенных солдат-иностранцев, покидающих Россию и попутно совершающих грабежи. Некоторые офицеры остались, и им были предоставлены служебные земли при условии, что они перейдут в православие. Это положило начало тому, что должно было стать традицией, – служба в качестве офицера открывала доступ в высшее общество и привилегию владения землей.

Роспуск полков нового строя означал, что Россия снова вынуждена была полагаться на поместную конницу. Кое-где, как мы увидим, такие полки продолжали формироваться и затем расформировываться, но они, по сути, остались не у дел.

Почему были расформированы полки нового строя, остается неизвестным[74], но одной из причин может послужить следующее обстоятельство. Во время Смоленской войны вспыхнуло крестьянское восстание под предводительством Балаша. Оно было быстро подавлено, но для этого пришлось отвлечь военные силы от Смоленска, отдельные вспышки продолжались еще некоторое время. Очевидно, что кое-кто из бунтовщиков происходил из Смоленска. Несмотря на то что большинство некрестьянских участников восстания Балаша принадлежали полкам старого строя, вполне возможно, что правительство решило, что полки нового строя необходимо ликвидировать как можно скорее, чтобы распустить потенциально мятежное скопление низших слоев. Таким образом, правительство не рискнуло сохранением новых пехотных полков, а сделало ставку на среднее служилое сословие.

Еще одна причина могла крыться в том, что правительство неоднозначно относилось к наемникам. Оно осознавало, что нуждается в их навыках и опыте, но было потрясено их изменами и дезертирством. К тому же не требует доказательств тот факт, что наемный солдат сражается за деньги, а не за идею. В одном вопиющем случае англичанин по имени Ричард Стивенс пять раз менял своих работодателей – трижды служил русским, дважды врагу. В период ксенофобии такое поведение не внушало властям доверия и энтузиазма по отношению к наемникам.

Основным соображением при расформировании новой армии послужил сам факт окончания войны. Предвидение никогда не принадлежало к достоинствам московитов. Из-за неумения заглянуть в будущее русские могли действовать только под давлением случая. В то время вряд ли можно было надеяться на то, что правительство полностью осознает тот факт, что выживание страны будет зависеть от умения приспособиться к качественным изменениям, которые происходили в характере ведения войны, что военная действительность международной жизни скоро потребует создания постоянной армии и что ни одно государство не сможет полагаться исключительно на свое дворянское ополчение, даже если оно усилено иностранными наемниками, завербованными для этого случая. У правительства Черкасского не хватало ни такого предвидения, ни понимания характера происходящей военной революции. Это не означало, что оно не отдавало себе отчета, что старая армия отжила свое время, но оно не вполне осознавало значимость этого факта и того, что с этим нужно делать. Вместо того чтобы оставить небольшой костяк специалистов для обучения российских офицеров, Черкасский объявил иностранцам, что теперь они свободны и могут покинуть Россию.

Новое правительство, которое не прониклось ненавистью Филарета к полякам, предпочитало обширные пустынные земли на юге гораздо более дорогой исконной территории, находящейся под польским владением, и поэтому обратило свой взор с западной границы на районы, по которым гуляла крымско-татарская легкая конница. На погранзаставы были разосланы извещения с тем, что войско не нуждается в западных наемниках и что они не будут допускаться в Россию для преуспевания за счет других в государстве, где мир царит на всех рубежах, в то время как на Западе все еще бушует кровавая Тридцатилетняя война. Возможно, правительство решило, что западные наемники и пехотные войска вполне годятся для войны с поляками, но не стоят того, чтобы тратиться на них для сражения с конными татарами. Однако это противоречит наблюдению иностранцев, сделанному в царствование Ивана IV, что 1200 вооруженных огнестрельным оружием шведов, поступивших на службу в русское войско, противостоят гораздо успешнее против татар, чем 12 000 русских с их коротким луком и стрелами (Общество Ричарда Хаклита. Россия в конце XVI в.). Кроме того, государственные финансы и администрация находились в полном расстройстве, так что удержать наемников, необходимых для обучения и содержания новых полков, было бы затруднительно. А.З. Мышлаевский предполагает, что новая армия могла быть расформирована из-за разочарования, вызванного отсутствием военных успехов под Смоленском. Однако имеющиеся в настоящее время свидетельства указывают на то, что потеря была «сознательной», то есть результатом грандиозной игры за власть, которая была неотъемлемой частью Тридцатилетней войны, но которая потерпела неудачу. Так что московские правители едва ли могли заслуженно обвинять в поражении новую армию, во всяком случае, не в большей степени, чем Шеина, казненного в качестве козла отпущения (Мышлаевский А.З. Офицерский вопрос в XVII в. СПб., 1899).

Осуществление новой южной стратегии означало для правящей элиты перенаправление ресурсов с новой армии на восстановление пограничной системы – курс, который привел к устареванию служилого сословия. В то время как заокское ополчение выросло с 5000 в 1616 г. до 13 000 в 1635 г., южная «засечная черта» находилась в запустении в течение десятилетий, и правительство решило, что она крайне нуждается в укреплении, дабы не допустить проникновения татар. Стоит обратить особое внимание на засечную систему укреплений, поскольку она играет важную роль в нашем повествовании об отношениях между крепостным правом и военной системой. В качестве исторической аналогии можно вспомнить оборонительную линию Limes Romanns, построенную императором Адрианом (76—138 гг. н. э.) для сдерживания варваров.

Первые попытки соорудить оборонительные заслоны для защиты от степных полчищ предпринимались русскими еще в X в. вокруг Киева, к XII в. – на севере, но от этих усилий пришлось отказаться после наступления монголо-татарского ига. Когда власть татар начала ослабевать, русское правительство возобновило стремление построить засечную черту через южный рубеж, дабы сдерживать татар подальше от центральных районов Московии. Пока это не было сделано, река Ока служила первой линией обороны всего в 50 верстах к югу от Москвы, где ежегодно собиралось войско для встречи с татарами –