– Пап, а мне точно с вами нельзя? – вновь спросил Иван. Он уже понял, что уговорить отца не удастся, но не собирался сдаваться.

– Точно, – кивнул Олег Иванович. У него и самого душа не лежала оставлять сына в Москве: эти шесть сотен верст Николаевской железной дороги разделят их так, как не разделяло еще ни одно препятствие или расстояние, за последние… много лет. Даже когда Ванька уезжал к матери, в Америку, в любой момент можно было набрать номер или поговорить по скайпу. Да и расстояние через океан оказывалось на поверку куда меньше, чем эти километры между Москвой и Петербургом, – реактивные самолеты и правда сделали мир совсем маленьким.

– Ну куда ты с нами поедешь? А учеба? Здесь ты хоть вид делаешь, что учишься, а там… – и Олег Иванович безнадежно махнул рукой.

Нет, ну в самом деле, сколько можно? Вот вернутся из Питера – и непременно надо закрутить гайки, потребовать от нерадивого отпрыска посещать школу… хоть иногда.

– А Ольге Дмитриевне кто поможет? Им с Романом что, вдвоем на себе все это таскать через портал? А с Гороховской перебросить в казармы, к Фефелову и к Корфу? Это кто, Пушкин сделает? Ну и наше барахло тоже надо бы перетаскать – а то мало ли что?

Кроме медицинского скарба и велосипедных запчастей, которые Олегу Ивановичу приходилось доставлять из будущего во все растущих количествах, с некоторых пор появился и новый предмет забот. И он и Иван переправляли в квартиру на Гороховской немалое количество компьютерного железа и комплектующих – системные блоки, ноутбуки, принтеры, коробки с картриджами и аккумуляторами, компактные генераторы и пластины солнечных батарей.

В крепком, немецкой работы, несгораемом шкафу стопочкой лежали жесткие диски с разнообразными базами данных. Оптические диски с программами, фильмами… десятки, если не сотни, плоских коробочек. Рядом высились и штабеля книг – обычных, на бумаге; не было еще ни одного раза, чтобы кто-нибудь из них перешел на эту сторону без пачки книг или компьютерных дисков.

Ни сам Олег Иванович, ни доктор не могли толком сказать, зачем это все нужно; чтобы выжать максимум из запасенного железа и информации, требовался либо квалифицированный компьютерщик, либо прорва времени – а лучше и то и другое. И когда на горизонте забрезжила война с радикалами Бригады прямого действия, все эти богатства решено было перебросить в расположение Троицко-Сергиевского батальона. Там-то уж никто чужой до этого добра не дотянется… наверное.

– Ну да, мне, значит, таскать… – продолжал ныть Ванька. – И еще Яша вон требует, чтобы мы с его бандитами возились… И школа… и Ромке надо помогать… Когда я один все успею?

– О школе, значит, вспомнил? – немедленно прицепился Олег Иванович. – Что-то сомнительно мне, что ты там хоть раз побываешь, пока мы в Питере. Смотри, попрошу Макара, чтобы он на этот раз никаких липовых справок не выписывал, – изволь успевать!

– Да когда же я успею? – возмутился Иван. – В сутках, между прочим, всего двадцать четыре часа, а мне ведь еще и спать когда-нибудь надо!

– После победы выспишься. Вот разберемся с этими гопниками в Питере, приедем – и спи себе, сколько хочешь, – после уроков, разумеется. И учти, я в Элжуре[46]проверю, сколько ты напрогуливал. И за каждый неправедный прогул – будешь на целый день лишаться доступа к порталу. Шарики отберу – как миленький дома посидишь…

Ваня угрюмо кивнул, но в душе он ликовал. Угроза, хоть и звучала грозно, на деле таковой не являлась. Во-первых, высокое искусство получения медицинских справок в районной поликлинике было освоено им давно и в полном объеме, а во-вторых – Николка, конечно, не даст пропасть товарищу. Навестит в двадцать первом веке и поделится, конечно, бусинкой. Ваня точно знал, что у него еще несколько заначено. Но – виду, конечно, не подал и лишь горестно вздохнул: что, мол, поделаешь, приходится подчиняться насилию.

– Пап, а вы с Евсеиным правда научились порталы закрывать? – Иван перевел разговор на другую тему. – Здорово! Расскажешь как?

– Да расскажу, куда от тебя деться, – примирительно кивнул отец. – А то ведь не отстанешь.

На самом деле он испытывал почти физический дискомфорт, когда приходилось как-то ограничивать сына или тем более угрожать ему наказанием. После вояжа в Сирию, после всего, что им довелось там пережить, он стал относиться к Ивану как ко взрослому человеку и равноправному партнеру. Ну почти равноправному…

– На самом деле все проще простого. При открытии первого портала Евсеин использовал пять бусинок. А для закрытия нужна только одна. Но – есть непременное условие…

Вот уж мне счастье! Папочка, значит, со своими друзьями отправляются в Питер ловить террористов, а я – сиди в Москве, как дурак, таскай коробки да командуй Яшиными малолетними правонарушителями? Очаровательная перспектива! И не надо мне о том, что наблюдение за «бригадовцами» тут, в Москве, – это тоже борьба, общее и нужное дело! Да будь оно так важно – разве же отправились бы все взрослые скопом в Питер? Да ни за что. Кто-нибудь да остался бы. А что Ромка тут – ну так не доверяют нам, мы же для них еще дети. Как же это надоело, кто бы знал…

Тем не менее – спорить больше было не о чем. Завтра паровозик скажет «ту-ту» и унесет всех шестерых с Николаевского вокзала в столицу Российской империи. Почему шестерых? Ну как же – отец, дядя Макар, Яша (куда же без нашего великого сыщика), Никонов и Корф со своим Порфирьичем. Короче – из посвященных в Москве останемся мы с Николкой, Ромка да Ольга.

А как разозлилась наша красавица, когда выяснилось, что ее тоже не берут! Я так думаю, господину лейтенанту теперь не скоро удастся установить мир в семье. А может, передумает и найдет супругу посговорчивее и поспокойнее?

Ладно-ладно, это я шучу. В конце концов, Ольга – наш человек, толковый, хотя и, мягко говоря, легкомысленна. Рядом с ней брат выглядит просто образцом рассудительности – даром что вчерашний дембель. Сдается мне, что Корф потому и оставил Ромку в Москве, что рассчитывал, что он сможет при случае урезонить сестричку.

В общем, ждут нас веселые времена. Одна радость – скоро святочный бал в гимназии у девчонок, и мы с Николкой туда приглашены. Вот уж не думал, что смогу пристраститься к этим местным аналогам дискотек; однако – нате вам. Как вспомню Маринку с Варей, с их забавными косами бубликом на затылках… почему-то сложных причесок девушкам здесь носить не положено, особенно если волосы густые и длинные. Только большой черный бант поверх косы, на затылке – и все. Ну а если на бал или, скажем, в театр – то белый. Кисейные барышни, да и только.

Кстати, только здесь я узнал, что значит это словосочетание. Оказывается, выходное, бальное платье молодым незнатным и не слишком богатым девицам шьют из белой кисеи. А что? И недорого, и нарядно, если с большим белым бантом, ну и, конечно, белые туфельки и чулки. Эдакая воздушная конструкция, как на пирожном-безе. По талии девчонки завязывают широкие белые ленты, с большим бантом на спине. Руки открыты – перчаток им по молодости не полагается, это привилегия дам постарше.