Ребекка вскрикнула.

Веревка порвалась, и Бернд камнем полетел вниз.

Толпа бросилась врассыпную.

Бернд упал на тротуар с отвратительно глухим ударом и затих.

* * *

Тремя днями позже Бернд открыл глаза, посмотрел на Ребекку и произнес:

— Привет.

Ребекка проговорила:

— Слава богу.

Все это время она ужасно волновалась. Врачи говорили ей, что он придет в сознание, но она не могла поверить в это, пока сама не увидела. Он перенес несколько операций, а в перерыве между ними ему давали в большом количестве лекарственные средства. Сейчас она впервые увидела на его лице осознанное выражение.

Сдерживая слезы, она наклонилась над больничной койкой и поцеловала его в губы.

— Ты вернулся, — произнесла она. — Я так рада.

— Что случилось? — спросил он.

— Ты упал.

Он кивнул:

— Крыша. Я помню. А дальше?

— Полицейский перебил веревку.

Он посмотрел вдоль своего тела.

— Я в гипсе?

Она с нетерпением ждала, когда он придет в себя, но в то же время ей было страшно представить, как это произойдет.

— Ниже поясницы.

— Я… Мои ноги не двигаются. Я не чувствую их. — В его голосе звучали нотки отчаяния. — Мне ампутировали ноги?

— Нет. — Ребекка глубоко вздохнула. — У тебя сломаны кости ног, и ты их не чувствуешь, потому что спинной мозг частично разорван.

Бернд на некоторое время задумался и потом спросил:

— Он заживет?

— Врачи говорят, что нервы могут срастить, но это будет нескоро.

— Так что…

— Так что некоторые функции ниже пояса со временем восстановятся. Но больницу тебе придется покинуть в кресле-каталке.

— Они не говорят, сколько времени это займет?

— Они говорят… — Она старалась не заплакать. — Ты должен быть готов к тому, что так останется навсегда.

Он отвернулся.

— Я калека.

— Но мы свободны. Ты в Западном Берлине. Нам удалось бежать.

— Бежать и оказаться в инвалидном кресле.

— Не надо так думать.

— Что я буду делать?

— Я все решила. — Ее голос звучал уверенно, более уверенно, чем она это чувствовала. — Мы поженимся, и ты будешь преподавать, как раньше.

— Сомнительно.

— Я уже звонила Ансельму Веберу. Ты помнишь, он директор школы в Гамбурге. У него есть места для нас обоих, с сентября.

— Учитель в кресле-каталке?

— Какое это имеет значение? Ты можешь объяснять физику так, что будет понятно самому тупому ученику в классе. Для этого ноги не нужны.

— Тебе хочется выйти замуж за калеку?

— Нет, — сказала она. — Но я хочу выйти замуж за тебя. И я это сделаю.

Он заговорил резким тоном:

— Ты не можешь выйти замуж за человека, у которого отсутствуют функции ниже пояса.

— Послушай меня. — Она выговаривала слова твердо и решительно. — Три месяца назад я не знала, что такое любовь. Я только сейчас нашла тебя и не собираюсь терять. Мы бежали из ада, мы уцелели, и мы будем жить. Мы поженимся, будем преподавать в школе и любить друг друга.

— Я не знаю.

— Я хочу от тебя только одного, — добавила она. — Ты не должен терять надежды. Вместе мы справимся со всеми трудностями и решим все проблемы. Я смогу вынести все невзгоды, до тех пор пока ты со мной. Обещай мне, Бернд, что ты никогда не сдашься. Никогда.

Наступила длинная пауза.

— Обещай, — повторила она.

Он улыбнулся:

Ты тигрица, — сказал он.

Димка и Валентин катались на чертовом колесе в парке Горького с Ниной и Анной.

После того как Димку вызвали из кемпинга, Нина познакомилась с каким-то инженером и встречалась с ним несколько месяцев, но потом они расстались, и сейчас она была снова свободна. Тем временем Валентин и Анна сошлись: он проводил ночи в квартире девушек почти каждый уик-энд. Валентин пару раз говорил Димке, что спать то с одной женщиной, то с другой — это нормальный этап в жизни мужчин, когда они молоды.

Эх, если бы мне так везло, думал Димка.

В первый теплый уик-энд короткого московского лета Валентин предложил устроить двойное свидание. Димка охотно согласился. Нина была энергичной и умной, она бросала ему вызов, и это нравилось ему. Но самое главное, она была сексуальна. Он часто вспоминал, как увлеченно она целовала его. Ему очень хотелось повторения этого. Он представлял, как напряглись ее соски в холодной воде. Интересно, думал он, помнит ли она тот день, что они провели на озере.

Его проблема состояла в том, что он не умел с такой легкостью, как Валентин, находить подход к девушкам. Валентин говорил всякую всячину, чтобы завлечь девушку в постель. Димка считал недостойным добиваться чего-то от людей хитростью или напором. Он также полагал, что если кто-то говорил «нет», с этим нужно считаться, в то время как Валентин всегда воспринимал «нет» как «может быть, еще нет».

Парк Горького был оазисом в пустыне неистового коммунизмма, местом, где москвичи могли непринужденно веселиться Люди одевались во все лучшее, покупали мороженое и сладости знакомились и целовались в кустах.

Анна притворялась, что ей очень страшно на чертовом колесе а Валентин, подыгрывая ей, обнимал ее за талию и говорил ей что это совершенно безопасно. Нина не испытывала никакого дискомфорта и не выказывала беспокойства, что Димка предпочитал наигранному испугу, но это не давало ему шансов на интим.

Нина отлично выглядела в платье спортивного покроя, с оранжевыми и зелеными полосками. Вид сзади был особенно соблазнительный, подумал Димка, когда они спускались с колеса. Для этого свидания ему удалось достать пару американских джинсов и синюю рубашку в клетку. В обмен он дал два билета в Большой театр на балет «Ромео и Джульетта», от которых отказался Хрущев.

— Что ты делал, с тех пор как мы виделись последний раз? — спросила его Нина, когда они прогуливались по парку и пили теплый апельсиновый сок, купленный в палатке.

— Работал, — ответил он.

— И все?

— Я обычно прихожу на работу за час до Хрущева, чтобы посмотреть, все ли приготовлено для него: нужные ему документы, зарубежные газеты, различные папки. Он часто работает до позднего вечера, и я редко ухожу до него. — Ему хотелось рассказать о работе так, чтобы всем стало ясно, что она интересная. — У меня на что-нибудь еще не остается времени.